Вечером мы вернулись на свою прежнюю позицию. Там нам дали задание на следующее утро занять деревню за возвышенностью. Мы, таким образом, должны были проторить путь для пехотного полка. Ещё два танка и три счетверенные зенитные установки были мне приданы к тому времени, когда опустились сумерки. Эти орудия блестяще проявили себя в действиях против наземных целей.
Положение сторон перед началом Ржевско-Сычевской операции
Была лунная ночь. Я решил атаковать как можно скорее, полагая, что фактор внезапности атаки в какой-то степени компенсирует численное преимущество противника. Мы выстроились так, что мой «тигр» шёл во главе. Танки и зенитные установки вслед за ними. Используя светомаскировочные фары, мы подобрались совсем близко к деревне.
Довольно странно, что не было произведено ни выстрела. Наверное, иваны полагали, что мы одна из их маршевых колонн. Мы остановились прямо перед деревней, и зенитные установки открыли огонь. Не дожидаясь моего приказа, стрелок тоже открыл огонь по домам слева от автомагистрали. Результатом этого стало то, что восточный ветер понёс густой дым по улицам, закрывая нам обзор. В деревне мы смяли три противотанковые пушки русских, установленных рядом с домами.
Мы рассредоточились, чтобы обеспечивать безопасность, установили контакт с полком. Полк подошёл, солдаты прочесали дома, и утром мы продолжили путь на север. Рейд прошёл без потерь с нашей стороны. Только двум русским танкам удалось удрать. Если бы мы дождались наступления дня, чтобы начать движение, противник обрушил бы на нас свою огневую мощь, насколько мы могли судить по захваченной технике…
10 ноября мы контратаковали у населённого пункта Пугачино и воспрепятствовали разрастанию «артерии». Наш маршрут на протяжении примерно 5 километров пролегал через лес, где русские недавно захватили два немецких длинноствольных 88-мм противотанковых орудия. Мы обнаружили эти орудия в целости и сохранности. Было ясно, что иваны не знали, как с ними обращаться.
Нам не оставалось ничего иного, как разнести эти неповреждённые орудия на куски — не хотелось предоставлять русским ещё одну попытку испробовать на нас свою способность к освоению незнакомой им техники. Мы были несколько беспечны, когда продолжали после этого двигаться вперёд, и вскоре со всех сторон стали раздаваться звуки орудийных выстрелов.
Пламя сразу же охватило одну из наших машин. К счастью, экипаж смог спастись, пересев в другой танк. Мы быстро стали отходить к главной дороге, будучи убеждены, что противник в этом районе наступал небольшими силами. Однако ситуация оставалась неясной. Даже на более высоком уровне никто не мог дать нам информацию о точном расположении боевых рубежей»
[89].
А вот эпизод 2 декабря: «Парни [русские. — А.Ш.] справа от нас теперь начали стрелять по нас прицельно из противотанковых ружей. Уже через короткое время не работал ни один смотровой прибор. Цветти безуспешно пытался обнаружить хотя бы одного из этих стрелков, но эти ребята всё время меняли позицию, а потом молниеносно исчезали опять. Мы ориентировались по стрельбе, которая велась на протяжении всей длины траншей. Однако русские были настолько уверены в себе, что даже бросали ручные гранаты из своего укрытия. Когда мы немного продвинулись вперёд, первый противотанковый снаряд просвистел у меня над головой. Казалось бессмысленным двигаться дальше вперёд до тех пор, пока к нам не подтянется пехота. Так что мы стояли там несколько часов, не видя никого из наших товарищей. Они совсем не вылезали из своих окопов, потому что иваны контролировали весь район со своих деревьев. Нам даже пришлось задраить люки, поскольку мы боялись, что русские подстрелят нас сверху.
Ближе к вечеру Цветти показал мне лужицу под моим танком. У меня появилось нехорошее предчувствие. Водитель завёл мотор, а столбик термометра сразу же подскочил до отметки выше 250 градусов. Русские пробили дыру в радиаторе своими противотанковыми ружьями и миномётами. «Тигр» с трудом отошёл на сотню метров назад. Далее следует «охотничий рассказ»: «Много хлопот нам доставляли и русские истребители. Они пикировали над нами почти беспрерывно. Это надо уметь — описать то, как они летают. Мой наводчик, унтер-офицер Крамер достоин похвалы за то, что совершил, и с этим, наверное, ничто не сравнится на Восточном фронте. А именно, ему удалось попасть в русский истребитель из танковой пушки. Конечно, ему ещё и повезло. Вот как это произошло. Крамер, обозлённый назойливостью этих парней, поднял свою пушку вдоль траектории приближающегося истребителя. Я склонил его к этому. Он улучил момент и нажал на спуск. Со второй попытки он попал одной из «пчёлок» в крыло. Русский рухнул позади нас»
[90].
Разумеется, попасть из 88-мм танковой пушки в истребитель, летящий на бреющем полёте, можно только случайно. И если такие случаи были, то пару раз за всю войну.
«Был ещё один неприятный инцидент с двумя трофейными русскими танками Т-34. Два «немецких» танка прошли через посты охранения, а вернулись в вечерних сумерках. Наши противотанковые подразделения, которые не имели понятия, что в танках немецкие экипажи, тут же подбили обе машины. Нанесённый на них краской «балканский крест» был неразличим в темноте. С тех пор никого из наших людей невозможно было заставить сесть на трофейный танк»
[91].
2-я рота 502-го батальона тяжёлых танков 24 декабря 1942 г. была придана 503-му батальону тяжёлых танков. Все её девять «тигров» оправили по железной дороге из-под Ленинграда в состав группы армий «Дон» на юг. И уже 7 января 1943 г. эти танки участвовали в бою в районе Ставрополя в составе 503-го танкового батальона. 10 февраля рота была переименована в 3-ю роту 503-го батальона тяжёлых танков.
1-я рота 502-го батальона осталась под Ленинградом. В январе 1943 г. Красная армия начала операцию «Искра» по прорыву блокады Ленинграда. В ходе наступления в районе г. Пушкин и погибла 1-я рота вместе с командиром 502-го батальона майором Йеде.
О судьбе танков этой роты командир 503-го тяжёлого танкового батальона писал 6 июля 1943 г.: «3-й танковый корпус доложил о потере тринадцати «тигров» в одной роте, которая начала боевые действия с четырнадцатью «тиграми» утром 5 июля. Девять «тигров» вышли из строя вследствие повреждений на минах и требовали от одного до трёх дней ремонта каждый.
Причины столь высокой доли потерь на минах следующие:
С самого начала не было ни одной карты, показывающей расположение мин, установленных на плацдарме немецкими войсками. В нашем распоряжении было два противоречивых плана минных полей, и оба были неверны. Поэтому два «тигра» подорвались вскоре после начала движения. Ещё два «тигра» подорвались в дальнейшем на местности, обозначенной на картах как совершенно свободной от мин.
