Многие россияне, с которыми я общался, были озадачены жалобами на неприглядные сделки с участием олигархов. Англичане сами виноваты, говорили они. Если они не хотели, чтобы кого‑нибудь травили полонием, если они не хотели экономического шантажа, не следовало с таким энтузиазмом приветствовать российские деньги.
В марте 2008 года было объявлено, что Брентон покинет Москву. Министерство иностранных дел Великобритании отрицало, что выбросило белый флаг, и утверждало, что срок пребывания посла в России просто подошел к концу. Кремль представил отъезд Брентона как свою победу, намекая, что Лондон решил помириться. Работающие в России британские компании, которые закулисно выражали недовольство непримиримой позицией Брентона, облегченно вздохнули.
Феномен «Лондонграда» подразумевает, что прохладные политические отношения не обязательно мешают тесным деловым узам. Большинство западноевропейских стран придерживается еще более лояльного подхода, рассматривая эти два аспекта в неразрывной связи: они уступают, не желая вступать в конфликт. Государства вроде Германии и Италии, в наибольшей степени зависящие от российских нефти и газа, реже всего задают Кремлю неприятные вопросы о соблюдении прав человека. Не прошло и нескольких месяцев после того, как Герхард Шредер покинул пост канцлера Германии, как он уже занял пост главы комитета акционеров чрезвычайно важного для России проекта — самого дорогого в истории газопровода «Северный поток». Одним из последних шагов, предпринятых Шредером в качестве главы государства, стало подписание несколькими неделями ранее соглашения на 5 миллиардов долларов о поставках в Германию природного газа. Когда Гидо Вестервелле, лидер оппозиционной Свободной демократической партии, указал на это странное совпадение и раскритиковал новое назначение Шредера, тот добился судебного запрета в попытке заткнуть Вестервелле рот. «Я не могу понять, за что меня критикуют», — заявил он на пресс–конференции, состоявшейся в центральном офисе «Газпрома», в Москве. Аналогичное предложение было сделано и Романо Проди, как только тот ушел с поста премьер–министра Италии. Его попытались заманить на пост главы «Южного потока», параллельного проекта «Газпрома». Проди, по крайней мере, отверг предложение. Еще одним человеком, отклонившим подобные авансы, стал Дональд Эванс, бывший министр торговли США и близкий друг Джорджа Буша. Путин лично предложил ему занять руководящий пост в компании «Роснефть» как раз в тот момент, когда вопрос о незаконном присвоении ею активов ЮКОСа изучал Европейский суд по правам человека.
Удручает, что многие злоупотребления властью происходили не вдали от любопытных глаз, не в секретной тюрьме где‑либо в сибирской глуши. И не в сталинском Советском Союзе, а в стране, полностью интегрированной в глобальную экономику. Насилие возникло на порогах нуворишей. В декабре 2008 года милиция совершила налет на маленькие санкт–петербургские офисы «Мемориала» — правозащитной группы и исследовательского центра, где составляются списки жертв коммунистических чисток. Омоновцы в черных масках ворвались в головной офис «Мемориала» и изъяли архив. Налет совпал с беспрецедентной публичной кампанией по обвинению «Мемориала» в искажении истории России с целью подрыва патриотизма. Кампанию проводили лояльные Кремлю интеллектуалы. Глеб Павловский, один из приближенных политологов Путина, жаловался, что Россия уязвима перед «иностранными» подходами к своей истории. Российские СМИ почти не заметили налет на «Мемориал». Большинство людей эти события не обеспокоили. В любом случае у общества не было особого желания продолжать копаться в злодеяниях прошлого. Опросы общественного мнения неизменно показывали, что респонденты приветствовали восстановление старого советского гимна и что по крайней мере 50% опрошенных рассматривали роль Сталина в истории как положительную. Новая (или, скорее, традиционная) версия истории составляет теперь содержание школьных учебников.
Вскоре после налета на «Мемориал» посреди дня, на людной улице в центре Москвы были застрелены Анастасия Бабурова, 25–летняя журналистка, и Станислав Маркелов, адвокат–правозащитник. Маркелов, в частности, представлял интересы «Новой газеты» в нескольких судебных процессах. Но в день гибели он был занят другим: обжаловал досрочное освобождение из тюрьмы российского армейского офицера, обвиненного в изнасиловании и убийстве молодой чеченки. Маркелова застрелили в упор. Когда Бабурова, находившаяся рядом, попыталась вмешаться, ее тоже убили. Она стала четвертым журналистом «Новой газеты», погибшим за 10 лет. Их оплакало немногочисленное сообщество правозащитников. Подавляющее большинство москвичей, как обычно, осталось безразличным. «Нет страха у убийц. Потому что они знают, что их не накажут. Но нет страха и у их жертв. Потому что, когда защищаешь других, перестаешь бояться, — написала Елена Милашина, коллега Бабуровой. — Страх есть у тех, кто устранился и тихо пытается пережить плохие времена, которые почему‑то все никак не кончаются».
Такие случаи призваны были вселять страх. Но ужесточение мер затронуло не всех. Не только «Новая газета», но и несколько других изданий продолжали критиковать Кремль и публиковать репортажи, наносящие ущерб интересам властей. «Эхо Москвы» почти два десятилетия продолжает традицию сильной, независимой журналистики. По иронии, в 2001 году главным акционером этой радиостанции стал «Газпром» — один из столпов экономического и политического могущества Кремля. Рыночная экономика во всех случаях влияла на принимаемые Путиным решения. Так как газетные тиражи и аудитория радио сравнительно невелики, оставить некоторые из них в покое полностью в его интересах. Теперь он имеет возможность напоминать об этих газетах и радиостанциях всякий раз, когда западные лидеры задают ему вопросы о демократии.
Любопытно, что российский сектор интернета контролируется в гораздо меньшей степени, чем китайский.
Некоторым заметным блогерам время от времени власти рекомендуют прекратить работу либо смягчить тон, но попыток закрытия сайтов не было. Одной из очевидных причин такого сравнительно либерального подхода является демография. В России, стране со стареющим (по сравнению с Китаем) населением, считается, что в Сети время проводит по–прежнему меньшинство. Распространение интернета все еще ниже 25%, а пользователи сконцентрированы главным образом в Москве и других благополучных, по сравнению с остальными, городах
[24]. Для Кремля имеет значение только телевидение. Как и в Китае, прямой эфир — редкость, а ток–шоу транслируются с задержкой на тот случай, если кто‑либо скажет что‑либо неприемлемое. Руководителей телесетей еженедельно собирают для согласования новостной повестки. Менеджеров снабжают списками оппозиционеров, отлученных от эфира. Лояльность основных ведущих, менеджеров каналов и знаменитых репортеров покупается баснословными зарплатами. Это тоже часть Соглашения.
Похожие калькуляции сделали и прежние политические оппоненты. Сравнительно недавно, на парламентских выборах в декабре 2003 года, общая доля голосов, отданных за либералов, составила почти 20%. Как случилось, что они и их сторонники так легко сошли со сцены? Устояли лишь немногие. Наиболее известной фигурой долго был Григорий Явлинский. В 90–е годы я совершил с ним ряд поездок по стране: он создавал тогда оппозиционную партию «Яблоко». В ельцинскую эпоху «Яблоко» было силой, с которой оппонентам приходилось считаться в парламенте. Явлинский дважды выдвигался в президенты, но в начале путинского правления пожаловался, что оппозиционная политическая деятельность стала невозможной.
