Термин «Пакт», собственно, и был предложен для Сингапура. Это государство обеспечивает один из самых высоких в мире ВНП на душу населения, сопоставимый с показателями наиболее развитых стран Запада. Граждане, в свою очередь, стараются не доставлять ему неприятностей. Город- государство превратился в памятник обогащению. Он одновременно соблазняет и тревожит. Все замечательно работает. Богатые исключительно богаты. Бедные исключительно благополучны. Сингапурский эксперимент проводился Ли Гуанъяо, бессменным на протяжении 30 лет премьер–министром, который до сих пор формально остается высшим руководителем государства. Несмотря на то, что Ли был центральной фигурой, сингапурский Пакт обязан своим существованием не одному человеку. Для этого потребовалось добровольное содействие большинства — и оно было оказано.
Когда видишь очертания Сингапура, сверкающие офисные здания, изумительные больницы и эффективные программы строительства социального жилья, легко забыть о том, что все могло сложиться совсем иначе. Когда Стэмфорд Раффлз, британский коммерсант, искавший место для нового опорного пункта Ост–Индской компании на маршруте торговли пряностями, в 1819 году основал Сингапур, здесь был захолустный болотистый остров, населенный немногочисленными рыбаками. По мере того как свободный порт Сингапур развивался, туда начали перебираться со всего региона купцы, привозившие с собой кули. За первые пять лет в Сингапур приехало около 10 тысяч человек, и он стал «плавильным котлом» для китайцев, малайцев, индийцев, армян, европейцев и вообще всех, кто хотел делать деньги. Британское правление завершилось в 1942 году, когда остров оккупировали японцы. В следующие три года около 50 тысяч китайцев было убито в ходе операций под лозунгом «очищение через чистку».
Опыт японской оккупации, во время которой молодой Ли работал служащим, сильно повлиял на него, как и на других представителей его поколения. После войны он поехал в Кембридж изучать право. Здесь он получил лицензию на занятия юридической практикой. Во время пребывания в Англии Ли серьезно увлекся антиколониальной политикой и фабианским социализмом
[3] Лейбористской партии. Он изучал фабианские теории об организующей и обслуживающей роли государства. Он поверил в «обобществление» земли. После своего возвращения в 1949 году в Сингапур Ли принял участие в деятельности нарождающихся движений за независимость, охвативших Юго–Восточную Азию. В Малайе
[4] антиколониальная борьба приняла форму вооруженного сопротивления. Британцы объявили чрезвычайное положение и следующие 12 лет были вынуждены вести войну в джунглях. Ли, хоть и считал себя левым, полагал, что большего можно добиться переговорами. В 1954 году он основал Партию народного действия (ПНД), платформа которой сочетала в себе элементы демократического социализма и национализма.
Тремя годами позднее Сингапур добился от Великобритании полного самоуправления, и в 1959 году Ли стал первым премьер–министром страны. В 1963 году Сингапур присоединился к Малайской Федерации, чтобы обеспечить себе безопасность и справиться с экономическими трудностями. Однако этот союз практически сразу же оказался под угрозой из‑за идеологических разногласий и этнической напряженности. Год спустя 23 человека были убиты, сотни ранены во время беспорядков на почве межрасовой ненависти. Ли поспешно вывел свой крошечный город- государство из состава федерации и пошел собственным путем. Задача перед ним стояла не из легких. Обладающий минимумом ресурсов, находящийся в центре нестабильного региона Сингапур столкнулся с острой безработицей, дефицитом жилья, с потенциальной угрозой межобщинных столкновений даже более существенных, чем в предыдущий период. Один журнал в это время описывал город как «убогую деградирующую клоаку». Большинство сингапурцев жило в кампонгах (по–малайски — деревня), в деревянных хижинах. Страна не имела никаких преимуществ, кроме географического расположения порта и предприимчивости населения.
Ли добивался образования новой нации как географической и культурной общности. В то время как его соседи по Юго–Восточной Азии бросались из одной крайности в другую, то устанавливая диктатуру, то заигрывая с демократией (и не добиваясь успеха ни там, ни здесь), Ли создавал нечто среднее. Он считал ключом к успеху восстановление страны за государственный счет и предлагал законопроекты, согласно которым большие участки земли реквизировались под социальное жилье и другие инфраструктурные проекты — дороги, школы, больницы. В момент получения независимости более половины работающих не имело образования. К 1990 году две трети имели законченное среднее образование. В 1965–1995 годах экономика ежегодно росла на заметные 9%, то есть в три раза быстрее, чем экономика США. Доход на душу населения рос в среднем на 7% в год, удваиваясь примерно каждые десять лет. Валовой национальный доход вырос с 1 миллиарда до 86 миллиардов долларов. Открытие новых школ и колледжей быстро принесло удивительные плоды. Система здравоохранения стала предметом зависти азиатских соседей. Ли нравилось называть свою маленькую страну «оазисом 'первого мира' в регионе 'третьего мира'».
В течение полувека Ли вручную управлял государством, вникая во все мельчайшие детали. Он лично проверял пригодность претендентов на брак с правительственными служащими (обычно на основе коэффициента интеллекта) и определял, сколько детей у них должно быть. С помощью пропагандистских кампаний он призывал граждан вести себя в соответствии с введенными им ограничениями. Были подготовлены инструкции по всем вопросам, от гигиены до этикета. В 70–х годах кампания «Остановитесь на двоих», нацеленная на снижение рождаемости, оказалась настолько успешной, что вслед за ней пришлось начать кампанию «Заводите трех и больше, если можете себе позволить».
Мне довелось пожить во многих диктаторских странах или посещать их. Я заглядывал под стол (нет ли там подслушивающего устройства?) и предполагал, что вон тот мужчина в зеркальных темных очках на углу улицы следит за мной. В Сингапуре надзор менее очевиден, но это система, в которой люди редко задумываются о необходимости что‑нибудь изменить. Легко понять почему: три четверти работающих не платят подоходный налог. Вообще никто не платит налог выше 20%. Иностранные компании продолжают приходить на местный рынок, из‑за чего спрос на недвижимость так высок, что многие люди соглашаются на снос своих домов, чтобы получить квартиры в более высоком здании, что построят на месте старого, и получить прибыль. От старого Сингапура почти ничего не осталось.
Последняя деревня, Буанкок, — 28 домов на дальнем севере острова — находится в процессе поглощения.
Ничто не должно мешать обогащению (это главный долг патриота). Шопинг стал основным занятием нации. Каждый раз, когда я брожу по Орчард–роуд, главной торговой улице, я вижу счастливых покупателей и счастливых едоков. Сингапур — рай для гурманов, в котором кулинарные изыски, сплав национальных кухонь, соседствуют с уличными лотками, предлагающими простую, но высококачественную еду. Как‑то за одну неделю я оценил сычуаньскую кухню, различные варианты японской, южноиндийскую (я ел руками, с бананового листа) и североиндийскую. Я захожу в фудкорты (дешево и сердито). Меня приглашают на официальные «британские» встречи (в Сингапурском крикетном клубе, разумеется). Я нахожу здесь даже немецкие сосиски и запиваю их рислингом. А еще есть теннисные клубы, бассейны и питейные заведения в искусственных «развлекательных зонах» Кларк–Ки и Робинсон–Ки. Но люди, особенно повидавшие мир, так просто на это не купятся, правда?
