Сегодня этот вопрос кажется риторическим. Демонстрации очень редки, они собирают небольшую стайку протестующих (обычно менее десятка). Они не оказывают сопротивления, когда их быстро растаскивают по полицейским фургонам. Шэ Чанне, много чего повидавший политический комментатор, фиксирует политический протест (или его отсутствие) в своем блоге. Вот как он отозвался, например, о недавнем малочисленном митинге в поддержку демократического движения в Мьянме: «Не в состоянии представить себе 2 тысячи студентов с сумками от Армани и 'айподами', идущих маршем по Орчард–роуд и швыряющих бутылки с коктейлем Молотова».
В газетах, тем более на ТВ, ни одна из этих тем не звучит. Пресса, безусловно, обсуждает некоторые социальные и экономические проблемы. Кризисные ситуации в зарубежных странах обсуждаются сравнительно открыто. Медиа призывают общины и отдельных граждан вести себя лучше, но признаваемым импульсом могут служить только стремление к самосовершенствованию или патриотизм. Хорошо помню правительственное сообщение, опубликованное несколько лет назад в наиболее влиятельной сингапурской газете «Стрейтс таймс». Граждан тогда предупредили о взысканиях, если они к определенному сроку не поменяют старые кондиционеры на новые с зачетом части их стоимости. К критике правительства отношение неодобрительное, особенно если критика звучит из уст иностранцев. Зарубежные газеты, критикующие Ли или его подчиненных, преследуются в судебном порядке. Согласно новым правилам, иностранные медиа, желающие работать в Сингапуре, должны внести большой залог и назначить местного представителя, которому можно вчинить иск. Перечень международных изданий, навлекших на себя гнев властей, включает, в частности, «Фар–Истерн экономик ревю», «Уолл–стрит джорнал» и «Файнэншл таймс». В разное время они вынуждены были принести извинения за критику Сингапура. С точки зрения бизнеса сопротивление было неприемлемым.
Аналитический центр «Тинк сентер» (Think Center), учрежденная в октябре 2001 года независимая неправительственная организация, официально признан властями. По крайней мере, власти до сих пор его терпят. Глава центра Синапан Самидорай так формулирует основные правила:
Можно говорить о политике правительства, можно критиковать связанные с правительством компании за их непрозрачность или неподотчетность, но если вы говорите о ком‑то персонально и утверждаете, что он берет на работу членов своей семьи, если вы называете его имя, — то рискуете быть привлеченным к суду за клевету.
Иногда скандалы становятся достоянием гласности. В 2005 году парламент одобрил план легализации игорного бизнеса, открыв тем самым дорогу многомиллиардному проекту возведения двух роскошных гостиниц в Марина- Бэй (это центр города) и на острове Сентоса. Множество людей пришло в ярость, они стали говорить, что не хотят превращения Сингапура в миниатюрный Лас–Вегас или конкурента Макао
[7]. Они боялись, что вместе с игорным бизнесом в город придут и пороки. Какое‑то время шли дебаты, пока не поступило указание их прекратить. Во время одного из своих посещений я решил взглянуть на стройку собственными глазами. Мы с фотографом прошли мимо бетономешалок и месящих грязь тяжелых самосвалов. Как только мы начали съемку, нас «пригласили» в контору для объяснений. Не назвавший себя шотландец поинтересовался, есть ли у нас разрешение. После нас вежливо выпроводили.
Время от времени случаются скандалы, которые не удается скрыть. В 2004 году стало известно, что одна из ведущих благотворительных организаций, Национальный фонд здоровья почек {National Kidney Foundation), оплачивает своему гендиректору перелеты первым классом, техобслуживание его «Мерседеса» и покупку золоченой фурнитуры для его личной ванной комнаты в офисе. (Это не считая ежегодной зарплаты почти 200 тысяч ф. ст.) Покровителем этой благотворительной организации оказалась супруга бывшего премьер–министра. Она заявила, что не понимает, из‑за чего столько шума, и назвала зарплату гендиректора «грошовой». После того как история была раскручена обыкновенно осторожными журналистами из «Стрейтс таймс», фонд, разумеется, начал преследование газеты за клевету. Однако дело развалилось: общественное возмущение было на редкость сильным. Гендиректор и совет попечителей ушли в отставку. Сингапурский вариант пакта требует, чтобы нарушения, допущенные руководством, не афишировались. Правило это было нарушено, и тут уж следовало продемонстрировать, что виновные наказаны. Тем не менее власти предпочли бы, чтобы все это не вышло наружу.
Сингапур гордится тем, сколько платит чиновникам высшего ранга. По последним подсчетам премьер–министр ежегодно зарабатывает 2,6 миллиона долларов США, самый низкооплачиваемый член кабинета — «всего» 1,3 миллиона. Чтобы привлечь на государственную службу лучших, правительство платит им на уровне частного сектора. В апреле 2007 года глава госслужбы получал 1,5 миллиона долларов в год: это больше, чем суммарное жалование президента США и премьер–министра Великобритании. Небольшая, как мне объяснили, плата за то, что страна хочет развиваться. Идея в том, чтобы обеспечить поступление на государственную службу самых одаренных или хотя бы сотрудничество с ними.
Поиск талантов — официальная политика. Государство стремится любой ценой привлечь в Сингапур новых людей, если это позволит восполнить нехватку квалифицированных кадров. Госслужащих командируют в небольшие городки Малайзии и Индии. Все чаще они прочесывают и Китай. Правительство Сингапура видит в сохранении межнационального согласия одну из главных целей своей деятельности. Любое потенциально расистское высказывание немедленно осуждается — и в то же самое время негласно поддерживается доминирование китайцев над многочисленными малайским и индийским меньшинствами. Недавнее прибытие тысяч новых людей из континентального Китая, многие из которых не знают английского, остающегося сингапурским лингва–франка, дает о себе знать.
Есть и другая причина столь трепетного отношения к государственным служащим. Это попытка предотвратить коррупцию на всех уровнях: предполагается, что при таких высоких зарплатах выгоды от возможности набить карман не перевешивают риск. Однако при существующих ограничениях на журналистские расследования утверждения об отсутствии в Сингапуре крупномасштабной коррупции можно только принимать на веру. Что же касается непотизма, то на него смотрят косо только в случае, если речь идет о человеке, заведомо непригодном для той или иной работы. Так, например, назначение в 2004 году премьер–министром страны Ли Сяньлуна, старшего сына Ли Гуанъяо, изображалось как соответствующее конфуцианским ценностям. «Семейственность» (guan xi), китайское понятие для обозначения личных взаимоотношений или связей, — по мнению властей не то же самое, что кумовство.
В 2008 году Сингапур стал первым государством в регионе, официально вступившим в полосу рецессии. Зависимость от экспорта сделала его экономику особенно уязвимой. Однако во время дебатов с моим участием в Национальном университете и других местах я почти не увидел признаков того, что экономический спад затронул соглашение, лежащее в основе социального порядка. Мабубани идет дальше, утверждая, что Азия в сравнении с Западом находится в лучшем экономическом и политическом положении с точки зрения возможности быстрого восстановления после кризиса. Азия, по его словам, успешно идет к своей конечной цели: созданию более гармоничного, чем на Западе, демократического устройства. Потребности индивида подчинены интересам коллектива, но тем не менее индивид свободен в большинстве аспектов жизни. Любой талантливый в чем‑либо человек вписывается в систему:
