«Спокойно, Тута, – мысленно приказал себе мальчишка. – Возьми себя в руки. Обдумай все как следует». После этого он пришел к неутешительному выводу: нужно выходить навстречу опасности. Другого способа нет. Сейчас важнее всего увести отца подальше от дома.
Хотя там сейчас гостят Айя и Байек. Все вместе они бы наверняка справились с Панебом.
Мысли Туты лихорадочно неслись. Он перебирал все доводы за и против. Байек и Айя не убийцы. Они лишь прогонят Панеба, но зато отец узнает, где живут мама и Кия. При его мстительном характере… Им придется покинуть дом, где они успели обосноваться.
Обдумав все, Тута принял единственно возможное решение и, превозмогая страх, пошел прямо на крики.
Вскоре он увидел отца. Панеб колотил по стене какого-то дома, требуя, чтобы сын вышел к нему. Тута отдал бы сейчас все на свете, только бы на улицу вышел рассерженный хозяин. Рассерженный, сильный и крепкий.
Увы, вопреки желаниям Туты, такой спаситель не появился. Возле дома стоял лишь его пьяный отец, привалившийся к стене. Панеб уже собирался возобновить крики, как вдруг увидел перед собой невесть откуда появившегося сына.
Тута громко сглотнул, но заставил себя улыбаться. Он поздоровался, стараясь держаться как ни в чем не бывало.
– Папа, чего ты так расшумелся?
Отец расправил плечи и вдруг с преувеличенным вниманием стал оглядываться по сторонам, замечая ветхие стены, облупившуюся краску и дырявые навесы. Панеб всем видом показывал, что обладает вкусом и привык к более роскошной жизни. Туте было противно смотреть на этот балаган.
«Улыбайся, – мысленно приказал себе Тута. – Во что бы то ни стало улыбайся». Трущобы были местом, где жили его мамуля и Кия. Сейчас главное – не злить отца и поскорее увести его отсюда.
– Где ты шлялся, малец? – накинулся на него Панеб.
Тута продолжал улыбаться, все еще надеясь выкрутиться.
– Я приходил в указанное место. Готов был взяться за работу. Лишние монеты не помешают. Но тебя там не было. Хвала богам, я нашел тебя здесь. Еще не поздно для… сам знаешь чего.
– И как выглядит мое жилье? – спросил отец, не поддавшись на уловку.
– Лучше, чем ты заслуживаешь, папа, – ответил Тута, продолжая играть свою роль. – Что мы забыли в этих трущобах? Идем в какое-нибудь место поприличнее. По-моему, тебе нужно выпить.
Отец пригвоздил его взглядом. Борода Панеба блестела, губы были мокрыми от слюны.
– Они же где-то здесь. Я чую. Твоя врунья-мать. Моя малышка Кия. Отвечай: где они? Я их все равно найду. Я – их хозяин. И твоя мать мне ответит за то, что посмела сбежать.
Туте показалось, что у него остановилось сердце. Дело принимало скверный оборот. На редкость скверный. По спине мальчишки побежали мурашки. Однако Тута продолжал улыбаться. Уговоры – его единственное оружие.
– Увы, папа. Я же тебе говорил: они давно покинули Фивы. Нам с тобой и вдвоем неплохо. Идем. Мне почему-то кажется, тебе есть что мне рассказать.
Лицо Панеба как-то странно искривилось, став непроницаемым. Он подошел к Туте и ударил кулаком в живот.
Тута вскрикнул, застонал, попятился, хватаясь за живот. Глянув вниз, он увидел кровь на руках и тунике. Нож в руке отца тоже был весь в крови. До Туты дошло: он видит собственную кровь. Отец очумело тряс головой, словно выбирая между гневом, страхом и раскаянием. Так и не сумев выбрать, он бросился бежать. Кто-то, высунувшись из окна, позвал городскую стражу.
Тута сполз на колени. Рот широко открылся. Голова очистилась от всех мыслей, кроме одной: «Я должен до них добраться. Прежде чем умру, я должен их предупредить».
40
– Где же он? – полушутя, полусерьезно спрашивала Айя. – Где наш маленький негодник?
– Сам голову ломаю, – ответил я.
Тута любил устанавливать собственные правила, за что мы все его и любили. Иначе он не был бы Тутой.
– Пойду-ка поищу его.
Я наклонился к Айе. Она поцеловала меня и вернулась на задний двор, где Кия с матерью наслаждались последними лучами заходящего солнца.
Я вышел и огляделся. Одним концом улица упиралась в площадь со старым, давно высохшим и заросшим травой фонтаном, другой уводил вглубь трущоб. Последний перегораживала большая повозка и нагромождение ящиков. Вскоре я услышал доносящийся оттуда шум и чей-то повторяющийся крик:
– Он умирает!
Я побежал в ту сторону. Сандалии гулко стучали по осклизлым камням. Крики подгоняли меня, заставляя бежать быстрее.
– Он умирает! Он умирает!
Обогнув повозку, я увидел толпу зевак. Какая-то женщина стояла, подняв перепачканные кровью руки. Мужчина рядом с ней смотрел на меня, словно я знал, как быть дальше.
Но я знал другое. Еще не успев добежать, еще проталкиваясь сквозь возбужденную толпу, я знал, чья это кровь. Туты.
Инстинкт подсказал мне: это он сейчас умирает на улице.
Я опустился на колени рядом с мальчишкой. Его веки подрагивали, но он открыл глаза, посмотрел на меня и даже попытался улыбнуться. Его губы разошлись, обнажая красные от крови зубы. Меня замутило. Потом меня захлестнула волна неизвестных мне чувств, и показалось, будто если я просто коснусь Туты, то силой любви смогу его исцелить.
Я дотронулся до бледного лица. Щеки мальчишки пылали. Чуда не произошло. Моя любовь не исцелила его. Тута умирал от раны в животе, которую зажимал руками. Его туника насквозь промокла от крови. Кровавый след тянулся и по улице. Тута потерял слишком много крови. Его лицо делалось все бледнее. Жизнь покидала его. Тута умирал у меня на глазах.
Однажды я его спас. Сейчас мне это было не под силу.
Пожалуйста, только не это!
– Тута, прошу тебя, не умирай.
Его веки еще вздрагивали, но я прижал их большими пальцами. Со стороны это выглядело довольно жестоко. Я услышал недовольные возгласы зевак, но они меня не трогали. Я знал, что нельзя позволить Туте уснуть, ибо сон – брат смерти. Если он закроет глаза, то уже не проснется. Во всем мире для меня сейчас не было важнее дела, чем сохранить жизнь Туты.
– Тута, кто это сделал?
Я спрашивал, просто чтобы не дать ему впасть в забытье. В тот момент я еще не думал о мести – только о спасении его жизни.
– Отец, – едва слышно прошептал Тута.
Это слово ударило меня наотмашь.
– Быть того не может, – пробормотал я.
Руки Туты вдруг с неожиданной силой потянулись ко мне, схватили за ремни, заставив наклониться.
– Не дай ему добраться до мамы и Кии, – взмолился умирающий. – Я прошу тебя, Байек. Сделай все, что понадобится, только убереги моих.
Тута рассказал, где искать его отца, с трудом выдавливая из себя каждое слово.
