– Какая эксгумация? Какой Пантелей?
– А ты не знаешь?
– Знаю. Он и тебя замочить собирается!
– Хочешь сказать, что мы с тобой товарищи по несчастью? – осведомился Степан и усмехнулся.
– Нет, не товарищи.
– Несчастье только у тебя. А у меня просто работа.
– Если серьезно, нам объединяться надо.
– Противно, – тихо сказал Степан.
– Тебе? Да это мне с тобой противно! – взорвался Сафрон. – И не надо тут из себя изображать крутого Уокера! А наручники с меня можешь снять. Мне сегодня выходить.
– Я еще извиниться перед тобой должен. – Степан медленно поднялся с места.
– Эй, только без рук!
– Не пугайся, извиняться я не стану.
– Ничего, я как-нибудь это переживу.
– Главное, чтобы ты Пантелея пережил, – заявил Степан.
– Тебе желаю того же самого.
– Не хотелось бы мне тебя выпускать.
– Так доказательств у тебя нет. И с Пантелеем то же самое может выйти. Вдруг и его придется выпустить? – как-то не очень весело сказал Сафрон.
– Это вряд ли.
– Ну а вдруг? Ты если что узнаешь, скажи мне. На этот раз мы ему уйти не дадим. Да и сажать его не придется. Сразу в гроб ляжет. Как тебе такой вариант?
Степан ничего не сказал. Он вызвал конвоира и приказал ему доставить Сафрона обратно в камеру. Пусть оттуда на свободу выходит, без него. Хотя вариант, предложенный ему этим фруктом, старшему лейтенанту в общем-то понравился. В самом деле, зачем утомлять себя сбором доказательств, когда можно отдать Пантелея на съедение таким же хищникам, как и он сам? Только вот как на него выйти?
На Агнессу жалко было смотреть. В больничном халате, с перебинтованными руками. Левая полностью в бинтах, а из повязки на правой торчат два пальца. В них сигарета. Она сидела в курилке и тупо смотрела куда-то вдаль. Ни Сафрона не замечала, ни мужика, который ей что-то говорил.
Мужик рослый, крепкий и наглый. Похабная улыбка, загребущий взгляд. Агнесса на него не реагировала. Он схватил ее за плечо, заставляя смотреть на себя.
Агнесса отмахнулась, он ее толкнул и заявил:
– Слушать надо, когда с тобой говорят!
Сафрон ударил его с ноги. Плевать он хотел на то, что мужик из тех, кого принято здесь называть больными.
Мужик повалился на землю, но тут же поднялся и буром попер на Сафрона.
Тот навел на него пистолет и спокойно сказал:
– Я тебе сейчас башку прострелю.
– Понял, братан, понял!.. – выдал мужик, скоренько сдал назад и растворился в зелени больничного парка.
Корзина запоздало рванул за ним, но Сафрон его осадил и отдал ему ствол. Пусть подержит. Вдруг менты появятся? Нет охоты снова трое суток на нарах куковать.
– Ты вовремя, как и всегда, – сказала Агнесса, широко улыбнулась, потянулась к Сафрону, собираясь его обнять, но сдержала свой порыв.
– У тебя, похоже, в фигуру вделан магнит, притягивающий неприятности, – сказал он и махнул рукой, отсылая Корзину в сторонку.
Не для его ушей разговор.
– Ну да, что-то многовато приключений, – согласилась она.
– Могу предложить еще одно.
– Да?
– Я сегодня откинулся.
– Вижу. Ко мне Круча приходил, разговаривал. Я тебя не сдала.
– Это хорошо. Но отработать все равно придется.
– Что отработать?
– Ни что, а чем. Я сегодня проставляюсь, сауна будет. Ты в числе почетных жриц любви. С кем хочешь, на выбор.
Сафрон шутил. Он не собирался звать Агнессу куда бы то ни было, просто соскучился по ней и хотел сказать ей спасибо за то, что она не сдала его. Но не скажет. Потому что по-прежнему зол на нее. Из-за Пантелея. Она, конечно, умница, Савоя спасла, Пантелея усыпить пыталась. Но ведь Агнесса спала с этим уродом, любила его.
– Я хочу только с тобой, – сказала женщина.
Взгляд у нее замаслился, язык скользнул по губам.
– Ну так поехали ко мне.
– Прямо сейчас? – спросила она и показала ему свои перебинтованные руки.
– Больно? – Он бережно взял ее за локотки, удерживая руки на весу.
– Уже нет. Но я чуть без рук не осталась.
– Извини. – Он не должен был этого говорить, но с языка сорвалось.
– Да ладно. Я же все понимаю. Даже скажу тебе спасибо за то, что не убил.
– Мог бы и убить.
– Поверь, я и в самом деле хотела как лучше.
– Попробую поверить.
– Забери меня отсюда.
– А можно?
– Завтра на перевязку отвезешь?
– Может быть.
– Пошли. – Агнесса сделала движение, будто собиралась взять его под локоток, но в самый последний момент отвела больную руку и прижалась к нему боком.
Она хотела, чтобы он взял ее за талию. Более того, спровоцировала его на это.
В машине она прижалась к нему и закрыла глаза. Сафрон не посмел оттолкнуть ее, даже сукой не назвал.
Марина обвила руками его шею, нежно заглянула в глаза.
– Я уже думала, что ты забыл обо мне, – с мягким укором сказала она.
Степан знал, что ей ответить. Дела у него были, два дежурства подряд. Но зачем оправдываться? И поменьше телячьих нежностей. Он же не какой-то там сопливый юнец.
– Не забыл, – сказал Степан, закрыл за собой дверь и легонько подтолкнул Марину к стене.
– Это что такое? – с улыбкой спросила она.
Степан прижал ее к стене и поцеловал в губы. Она легонько трепыхнулась, но на поцелуй ответила. Он почувствовал, как расслабляются мышцы ее тела, дернул за узелок на поясе халата. А под ним только трусики.
Марина напряглась, когда он добрался до ее груди. Но чем тверже становился сосок под его пальцами, тем хуже она держалась на ногах. В конце концов Степан просто вынужден был взять ее на руки и отнести в спальню.
– Что это значит? – спросила она, укладываясь на спину.
– Я по тебе соскучился. – Он снова поцеловал ее в губы, и она размякла.
Но стоило ему снять джинсы, как Марина оторвалась от него.
– Я сейчас! Я быстро! – сказала она, змейкой выскользнула из-под него и, на ходу запахивая халат, выскочила из спальни.
Степан услышал, как закрылась дверь в ванную.
Но оттуда Марина переместилась не в постель, а на кухню. Вскоре он услышал, как шипит яичница на сковородке.
