— Я понял, в чем дело, — резко бросил он. — Все из-за моего братца, преподобного Джайлза. Ты бы предпочла его, правда, Клаудия? Ну так он мертв, так что забудь. — Противная улыбочка вновь заиграла на тонких губах. — Или это все же Джаред?
— Джаред?!
— Обычная история, не так ли? Он, конечно, немолод, но некоторым девушкам это нравится.
Ей захотелось ударить его, встать и закатить оплеуху этому мерзкому хихикающему созданию.
— Я видел, как ты смотрела на него, Клаудия. — Каспар ухмыльнулся. — Но я не возражаю, я ведь уже сказал тебе.
Она поднялась, заледенев от гнева.
— Ты просто маленькая злобная тварь.
— Злишься? Значит, я прав. А твой папочка знает об этом, а, Клаудия? Может, мне ему рассказать, как думаешь?
Он был как ядовитая гадина, высовывающая жало. Клаудия склонилась к нему, едва не вплотную придвинув лицо к поганой ухмылочке, так что Каспар отпрянул.
— Еще раз заговоришь об этом — со мной или с кем другим, и тебе конец. Понятно вам, милорд граф?! Я сама, своими руками воткну кинжал в твое тщедушное тело! Я убью тебя, как убили Джайлза!
Дрожа от ярости, она на негнущихся ногах вышла вон, с оглушительным треском хлопнув дверью. Факс торчал в коридоре, привалившись к стене. Когда Клаудия шла мимо, он нарочито неспешно выпрямился. Почти бегом устремившись к лестнице мимо висевших на стенах портретов, она чувствовала спиной его взгляд, его холодную улыбку.
До чего же она их всех ненавидела! Всех до одного! И как только язык повернулся такое ляпнуть! Как можно было даже подумать об этом?!
Ураганом пронесшись по лестнице, Клаудия с грохотом распахнула створки дверей — испуганные служанки так и бросились врассыпную. Внутри у нее все кипело. Какая грязная, подлая ложь! И о ком?! О Джареде! Да у Джареда и в мыслях не было ничего подобного, во сне бы не приснилось!
Она крикнула Элис, и та немедленно прибежала.
— Мой костюм для верховой езды, живо!
В бешенстве Клаудия расхаживала туда-сюда перед открытой входной дверью, за которой царила неизменная идиллия — зеленые лужайки, голубое небо, пронзительно-тревожные крики павлинов.
— Я отправляюсь на прогулку! — бросила она, натягивая принесенный камзол и все еще упиваясь своим гневом.
— Клаудия, но у нас еще столько дел! Завтра ведь уже выезжать.
— Справитесь без меня.
— Но свадебное платье… последняя примерка…
— Да пусть от него хоть одни клочья останутся — мне плевать.
Выскочив в дверь, Клаудия сбежала по ступенькам и устремилась через двор к конюшням. Вдруг, вскинув на бегу голову, она увидела отца в том самом невозможном окне его кабинета, которого просто не существовало, не было в реальности. Стоя спиной, он с кем-то разговаривал.
Посторонний в кабинете? Но ведь, кроме Смотрителя, никто никогда не заходил внутрь! Клаудия остановилась в недоумении, глядя на окно, и тут же, испугавшись, что отец обернется, снова бросилась бежать.
Маркус стоял оседланный и нетерпеливо бил копытом о землю. Лошадь Джареда тоже приготовили. Он ездил на тощей, поджарой коняге, которую называл Тамлин
[1]
— в прозвище наверняка заключалась какая-то шутка, понятная только Книжникам.
Клаудия огляделась.
— А где Мудрый? — спросила она Джоба.
Мальчик, всегда смущавшийся в ее присутствии, пробормотал скороговоркой:
— Вернулся в башню, миледи. Забыл чего-то.
Клаудия пристально взглянула на него.
— Послушай, Джоб, а ты ведь, наверное, всех тут в поместье знаешь?
— Вроде как.
Он торопливо замахал метлой, подымая клубы пыли. Клаудия не решилась остановить его, боясь еще больше смутить.
— Старик по имени Бартлетт. Раньше он служил при дворе, но его отправили на пенсию. Он жив?
Джоб поднял голову.
— Да, миледи. Его домик в Хьюэсфилде, на дороге за мельницей.
У нее забилось сердце.
— А у него… Он в здравом уме?
Джоб кивнул, кое-как выдавив улыбку.
— Еще в каком здравом. Вот только о жизни во дворце рассказывать не любит. Спросишь его о чем-нибудь, а он смотрит на тебя да молчит.
На пороге возник темный силуэт Джареда.
— Прошу прощения, Клаудия, — слегка задыхаясь, произнес он и вскочил в седло.
— За чем вы возвращались? — негромко спросила она, ступая ногой на сцепленные ладони Джоба.
Учитель взглянул на нее.
— За одной вещью, которую не хотел оставлять без присмотра.
Чуть заметным движением он коснулся своего темно-зеленого, с высоким воротником плаща, и Клаудия кивнула, поняв, что речь идет о Ключе.
Когда они вместе выехали из конюшни, Клаудия почувствовала, что ей почему-то неловко смотреть на наставника.
Мясо приготовили на костре из высохших грибов, к которым Гильдас подбавил какого-то потрескивавшего в огне порошка из своих запасов. Ветер снаружи все еще бушевал. Разговаривать никому не хотелось. Финна пробирал озноб, порезы на лице саднили. Кейро, видимо, еще не до конца оправился и выглядел измотанным. По виду Аттии понять что-либо было сложно: она сидела чуть в сторонке, быстро поглощая пищу. Ее внимательные, ничего не упускающие глаза цепко ощупывали все вокруг.
Наконец Гильдас вытер запачканные жиром руки о плащ.
— Что-то указывало на присутствие других Узников? — спросил он.
Кейро беззаботно пожал плечами.
— Овцы бродили безо всякой охраны, — ответил он. — Даже изгороди не было.
— А Узилище как-то себя проявляло?
— Почем мне знать? Может, в деревьях и были Глаза.
Финн поежился. В голове у него была какая-то странная пустота. Хотелось, чтобы все улеглись и заснули, а он снова мог достать Ключ и поговорить с ним. То есть с ней. С девушкой Извне.
— Идти дальше все равно нельзя, так, может, устроимся здесь на ночлег, а? — сказал он.
— Дельная мысль, — лениво произнес Кейро, пристраивая свой мешок к стене пещеры.
Гильдас, однако, все не мог оторвать взгляда от изображения на стволе дерева. Подобравшись ближе, он принялся обтирать его старческими ладонями с узелками вен. Клочья лишайника полетели вниз. Из-под грязи и моховой зелени постепенно возникало узкое лицо, затем державшие Ключ руки. Они были так тщательно прорисованы, что казались настоящими. Финну как раз пришло в голову, что кристалл, вероятно, замыкает какую-то схему внутри дерева, как вдруг перед глазами все поплыло. Видение застало его врасплох, но длилось недолго. На миг Инкарцерон предстал перед ним огромным живым существом, внутри которого, среди костей и проводов, и пролегает их путь.
