…
Эгоизм — это не значит жить так, как хочешь, это требование к другим жить так, как вы этого хотите.
Оскар Уайльд
Если мы хотим чем-то помочь какому-нибудь делу, оно должно сперва стать нашим собственным, эгоистическим делом, писал Ф. Энгельс. А. Шопенгауэр отмечал, что эгоизм, вооруженный разумом, старается избегнуть своих же собственных дурных последствий, направляющихся против него самого. Поэтому Л. Фейербах призывал: «Различайте между злым, бесчеловечным и бессердечным эгоизмом и эгоизмом добрым, участливым, человечным; различайте между незлобивым, невольным себялюбием, находящим удовлетворение в любви к другим, и себялюбием произвольным, намеренным, находящим удовлетворение в равнодушии или даже в прямой злости по отношению к другим». Эгоизм заставляет нас стремиться к тому, чтобы нравиться другим, полагает Ф. Брентано.
Соотношение эгоизма с себялюбием и любовью к себе рассматривал Э. Фромм. В статье «Эгоизм и себялюбие» (1939) и в книге «Человек для себя» (1947) он подметил, что с точки зрения современной культуры быть себялюбивым грешно, поскольку это рассматривается как проявление эгоизма. Однако это противоречит практическому положению дел в западном обществе, где себялюбие — мощный и оправданный стимул человека. Не случайно такие мыслители, как Ницше и Штирнер объявляли эгоизм, себялюбие и любовь к себе добродетелью.
Э. Фромм исходил из того, что метание между двумя догмами (эгоизм как грех, зло и как добродетель, добро) вредит процессу интеграции личности и является одним из источников душевного разлада современного человека. По его мнению, любовь к себе и любовь к другим людям не исключают друг друга.
Вопреки распространенной точке зрения, что эгоизм не тождествен себялюбию, так как при нем человек, заботясь о своем благе, не противоречит благу других, а иногда даже совмещает свои стремления со стремлениями близких людей, Э. Фромм отделял себялюбие от любви к себе, указывая, что они не только не тождественны, но и прямо противоположны. Себялюбивый человек не способен любить ни других, ни самого себя. Несостоятельность современной культуры кроется не в принципе индивидуализма и излишнем эгоизме человека, а в искажении смысла личного интереса. Суть не в том, что люди слишком сосредоточены на своем личном интересе, а в том, что они недостаточно сосредоточены на интересах своего реального Я. И дело не в том, что люди слишком себялюбивы, эгоистичны, а в том, что «они не любят себя». В конечном счете оказывается, что в действительности эгоист не только игнорирует других людей, но и ненавидит себя.
Вообще надо признать, что понимание альтруизма как бескорыстной помощи другому является мифом. Все дело в том, что понимать под корыстью. Ведь часто за поведением «доброго самаритянина» могут скрываться совсем иные мотивы: самоудовлетворение собственных душевных потребностей и интересов. Герберт Гинтес считает, например, что различные проявления альтруизма: забота об исчезающих видах птиц, бескорыстная помощь нуждающимся, жизнь, принесенная на алтарь материнства, деньги, перечисленные жертвам землетрясения, — все это не что иное, как забота о себе любимом. Человек делает добро другому, чтобы спокойно спать, не мучаясь угрызениями совести, или гордиться своей добротой, т. е. ради переживания удовлетворения от своего поступка. Едва ли не все доноры из тех, что приняли участие в исследовании, проведенном Джейн Пильявин, согласились, что донорство «заставляет человека уважать себя» и «дает ему чувство самоудовлетворения». Разумеется, человек, делающий добро, почти всегда делает его от чистого сердца, и даже если за этим стоят совсем другие скрытые мотивы, сам человек может их не осознавать и не задумываться о реальных истоках своих поступков. Например, если в открытое окно до человека донесется детский или женский крик, он встревожится или испугается. Для того чтобы успокоиться, он постараетесь узнать, в чем дело, и, если потребуется, оказать помощь (Piliavin, Piliavin, 1973). Таким образом, помощь оказывается в том числе и ради собственного спокойствия. То, что это действительно так, экспериментально доказал Деннис Кребс (Krebs, 1975): те из его испытуемых, студентов Гарвардского университета, самоотчеты и физиологические реакции которых свидетельствовали о наиболее эмоциональном восприятии чужой беды, оказывали попавшему в нее человеку и самую существенную помощь.
…
Верно ли, что единственная цель, которой руководствуются герои, спасающие людей, безвестные доноры и волонтеры Корпуса мира [Корпус мира — организация, созданная в 1961 г. в США и объединяющая квалифицированных учителей, строителей и других специалистов, работающих на добровольных началах в развивающихся странах. — Примеч. лерев.], — бескорыстная забота о других? Или они всегда стремятся к одному — в той или иной форме удовлетворить собственные потребности: получить вознаграждение, избежать наказания или чувства вины или избавиться от душевного дискомфорта?
Иллюстрацией этой философской проблемы служит эпизод из жизни Авраама Линкольна. Во время поездки в почтовой карете он обсуждал ее со своим попутчиком. Не успел Линкольн сказать, что все добрые дела совершаются благодаря эгоизму, как заметил свинью, которая истошно визжала. Оказалось, что тонули ее поросята, свалившиеся в пруд. Попросив кучера остановиться, Линкольн выпрыгнул из кареты, бросился к пруду и вытащил поросят на сушу. Когда он вновь сел в карету, его попутчик заметил: «Ну, Эйб, какое отношение эгоизм имеет к тому, что только что произошло?» — «Побойся Бога, Эд! Самое прямое! Я бы целый день места себе не находил, если бы бросил на произвол судьбы это несчастное семейство! Неужели ты не понимаешь, что я сделал это только для того, чтобы меня не мучила совесть?» (Sharp, цит. по: Batson et al., 1986). До недавнего времени психологи были согласны с Линкольном.
Однако психолог Дэниел Бэйтсон полагает, что наша готовность помогать другим есть следствие обеих причин — заботы о собственных интересах и альтруистических соображений (Batson, 2001).
Майерс Д., 2004
5.2. Генезис эгоизма
Во взглядах на причины появления у человека эгоизма единой точки зрения нет. Одни утверждают, что эгоистами не становятся, эгоистами рождаются. Обосновывается это тем, что любое млекопитающее существо сразу от момента зачатия становится абсолютным эгоистом, иждивенцем. Растущий эмбрион беззастенчиво использует ресурсы материнского организма. И после рождения человеческий младенец дольше всех прочих млекопитающих нуждается в родительском уходе, заботе. Как минимум до того времени, пока малыш не начнет перемещаться в пространстве самостоятельно, ему необходимо постоянное присутствие взрослого, способного обеспечить потребности младенца. Часто может казаться, что шестимесячный ребенок целиком и полностью подчинил себе всю семью. Однако можно ли при этом назвать это поведение эгоизмом, пусть и стихийным, как пишут психологи? Где здесь стремление ребенка пренебречь интересами членов семьи? Поскольку эгоизм относят к категориям морали, можно ли считать, что таковая в виде эгоизма имеется уже у младенца?
