В ушах отчетливо прозвучал знакомый голос:
— Будет весело, Гейни, поверь мне.
Дальше она уже не понимала, открыты у нее глаза или закрыты.
Фотографа не стало, как, впрочем, и комнаты
Все пропало, и постепенно из гулкого ледяного мрака
проступила совсем другая реальность.
Салон машины. Заднее сиденье. Справа плоский профиль
Гиммлера. Впереди круглый затылок шофера. Проливной дождь стучит по крыше
автомобиля, заливает окна. Мерно работают дворники, ходят туда сюда, открывают
и закрывают подвижные водяные шторки на ветровом стекле. В салоне тепло, уютно,
пахнет одеколоном. Снаружи мокрые темные улицы старинного города, косые капли
подсвечены желтыми фонарями. Спереди и сзади небольшие крытые грузовики. В них
солдаты специального отряда СС.
Мюнхен. Конец марта сорок третьего года. Отто Штраус и
Генрих Гиммлер едут в гости, в небольшой особняк на окраине. Там сегодня
праздник. Гиммлера и Штрауса не приглашали и не ждут.
— Сюрприз, — Отто улыбался в полумраке своему усталому,
встревоженному другу, — не только для профессора, но и для тебя, Гейни.
Сюрприз!
— Что ты выдумал, Отто? — качал головой Гиммлер, подергивал
себя за ухо и тер переносицу, уставшую от пенсне.
— Увидишь, — хитро щурился Штраус.
В особняке ярко светились все окна. Там праздновал свой
шестидесятый день рожденья профессор биологии Эрвин Лах. Он преподавал в
Мюнхенском университете. Отто Штраус когда-то учился у него.
Праздник был в разгаре, когда к особняку профессора подъехал
эскорт автомобилей. Хозяин вышел на крыльцо. Сквозь пелену дождя он увидел, как
выпрыгивают из грузовиков один за другим силуэты в блестящих черных плащах, с
автоматами, и бегут, чуть пригнувшись, шлепая по лужам, окружают его дом.
Дождь хлестал, как сумасшедший. Слуга раскрыл зонтик над
плешивой головой профессора.
Штраус и Гиммлер вылезли из машины. В темноте были видны
только треугольники белоснежных сорочек, высокие воротнички, под которыми
чернели галстуки-бабочки. Два охранника держали над ними зонты.
— Отто? — профессор близоруко щурился, слизывал с губ капли
дождя. — Что происходит? Почему столько солдат?
Он узнал своего бывшего ученика, но не мог разглядеть, кто с
ним рядом.
— Не волнуйтесь, мой дорогой учитель, — успокоил хозяина
Штраус, — это отряд личной охраны рейхсфюрера. У вас сегодня такой
торжественный день и такой высокий гость. Поздравляю, — он наклонился и
поцеловал побледневшего профессора в щеку.
— Отто, я рад. Не ожидал, — растерянно промямлил Лах.
— Поздравляю вас, дорогой профессор, — широко улыбнулся
Гиммлер, сверкнул в темноте безупречными белыми зубами и пожал дрожащую руку
хозяина.
Вслед за нежданными гостями в дом был внесен крупный плоский
прямоугольный предмет, обернутый алой тканью со свастикой. Два эсэсовца бережно
поставили его на диван в гостиной, выбросили вперед руки в нацистском
приветствии, щелкнули каблуками и застыли у двери.
В просторной, красиво обставленной гостиной собралось
человек двадцать. Мужчины во фраках, дамы в вечерних туалетах. При появлении
Гиммлера и Штрауса стало страшно тихо. Тишину нарушал только шорох дождя за
окном.
Среди гостей было несколько военных, офицеров Абвера, но
большинство штатские, университетская профессура. Штраус со спокойным
любопытством разглядывал собравшихся, каждому заглянул в лицо. Гиммлер, в
отличие от него, был слегка смущен, прятал глаза за сверкающими стеклами
пенсне. Никто, ни единый человек, не поднял руку в нацистском приветствии, не
сказал «Хайль Гитлер!».
У одной из дам накренился бокал. Красное вино текло на
платье. Она не замечала этого. Сколько продлилась бы немая сцена, неизвестно,
но нарушил ее внезапный грохот и звон разбитого стекла. Молоденькая горничная
уронила поднос.
— Добрый вечер, господа! — громко произнес Штраус. — Я вижу,
вы слегка удивлены? Расслабьтесь, продолжайте веселиться. Мы с господином
рейхсфюрером сами не ожидали, что приедем поздравить дорогого профессора, моего
любимого учителя. Но мы оба в Мюнхене, и наш единственный свободный вечер так
удачно совпал с юбилеем профессора!
Он взял Гиммлера под руку и подвел его к красивой белокурой
девушке в голубом платье.
— Познакомься, Гейни. Это Софи, дочь профессора. Я помню ее
маленькой девочкой. Смотри, какая выросла красавица.
Гиммлер улыбнулся, крепко пожал руку Софи.
— Очень приятно, — пробормотала девушка, — такой
замечательный сюрприз. На улице ужасная погода.
— В Мюнхене весной всегда дождь, — заметил кто-то из гостей.
— Господин рейхсфюрер, вы не могли бы издать специальный
указ, чтобы хоть иногда в нашем городе весной выглядывало солнце? — к Гиммлеру
подошла высокая яркая брюнетка лет тридцати и взяла его под руку. — У вас такой
усталый вид! Очень мило, что вы приехали.
Напряжение потихоньку растаяло. Незваные гости вели себя
свободно, шутили, были приветливы со всеми. Штраус принялся ухаживать за Софи,
засыпал ее комплиментами, вспомнил, что в детстве она отлично рисовала,
спросил, рисует ли сейчас.
Они оказались вдвоем в кабинете Софи. На столе стояли два
бокала с вином. Пока Софи доставала папку со своими акварелями. Штраус вылил в
ее бокал прозрачную жидкость из маленькой пробирки. Она ничего не заметила. Они
выпили за здоровье ее отца. Потом Штраус предложил ей папиросу из своего
портсигара. Он посмотрел ее нежные пейзажи и натюрморты, похвалил, они еще
немного поболтали и вернулись в гостиную.
Вечер продолжался мило и непринужденно. Хозяин увлекся
разговором со Штраусом о перспективах современной генетики. Когда-то Отто был
одним из самых любимых его учеников. Профессор сначала старательно обходил
тему, которая очень его беспокоила, но, выпив еще вина, решился:
— Отто, я задам тебе вопрос, ты можешь не отвечать. Но я
все-таки спрошу. Это правда, что ты тоже проводишь эксперименты на живых людях?
Я много слышал об этом, но, честно говоря, не верю. Кто угодно, только не ты.
— Почему, профессор? — Штраус удивленно поднял брови. —
Почему кто угодно, только не я?
— Потому, что ты талантливый врач, ученый. Талантливый
человек не может быть безжалостным.
— Интересная мысль, — кивнул Штраус.
К ним подошла маленькая полная дама с рыжими кудряшками,
кокетливо улыбнулась и обратилась к Штраусу.
— Простите, Отто, меня мучает любопытство. Что вы подарили
профессору?
