— Есть дело, — сказал Приз, — Лезвие и Серый не знают.
— Понятно, — ответил Миха.
— Надо встретиться. Ты где сейчас?
Говорить по телефону он не хотел, хотя знал, что ни каких
прослушек нет и быть не может. Однако лучше не рисковать. Слишком серьезный
предстоял разговор.
— В «Кильке», — ответил Миха, пережевывая что-то.
— Нет. Там нельзя. Через полчаса выйдешь, пройдешь квартал,
до сквера. Стой и жди меня. Я подъеду.
— Понял.
— Никому не рассказывай.
— Понял.
«Килька» была одной из московских резиденций Лезвия. Хозяин
кафе когда-то вместе с Лезвием служил в армии. Лезвие назначал в этом
неприметном, но приличном заведении важные встречи, помогал своему бывшему
сослуживцу решать проблемы с «крышей», с налоговой инспекцией. Старший
лейтенант Коля Мельников, хотя и работал в Лобне, имел прочные связи в
московской милиции и в прокуратуре.
На самом деле писателю Льву Драконову не повезло, что он жил
поблизости и часто наведывался в «Кильку». Если бы не это, возможно, он остался
бы в живых. Впрочем, писателю Драконову и во многом другом не повезло. Есть
такие хронически невезучие люди. Тоже — типичные «лютики».
Когда Приз узнал, что «лютик», да еще с ярко выраженной
нерусской внешностью, да еще Абрамович по отчеству, собирается писать книгу о
дяде Жоре, ему это, разумеется, не понравилось. С Драконовым он был знаком с
детства, относился к нему неплохо, но одно дело — личные отношения и совсем
другое — память и честь дяди Жоры.
Для начала Приз решил понять, что собирается изложить в
своей книге Лев Абрамович. Он стал чаще встречаться с Драконовым, сочетая
приятное с полезным. Старик много знал о Гитлере, о Третьем рейхе и с
удовольствием рассказывал. Тогда-то и возник на горизонте коллекционер Генрих
Рейч.
Во Франкфурте Приз не только купил перстень, но и
познакомился с Рики, который свел его со своими товарищами из культурной
организации «Врил».
Приз знал, что они существуют, что их много в Европе, в
Америке, что их не сравнить с нашими, разрозненными, жалкими шоу-придурками, со
шпаной, не имеющей ни денег, ни связей, ни четкой идеологии. Он давно хотел
выйти на них, настоящих, близких по духу, но все не получалось. А тут — такая
удача.
С немецким у Приза не было проблем. Он закончил хорошую
московскую спецшколу и болтал по-немецки вполне свободно. До знакомства с ними
он считал себя одиноким волком. Лезвие, Миха, Серый, ребята из «Викинга»
казались ему мелкими грызунами. Во Франкфурте он, наконец, оказался среди
равных, среди своих братьев и единомышленников.
У него было слишком мало времени в первый приезд, и он решил
съездить еще раз, уже на неделю. О второй поездке не знал никто. Приз сказал,
что отправляется в Австрию, на курорт, хочет привести себя в порядок перед
съемками очередного сериала. Альпийский воздух, массаж, всякие полезные
процедуры. Никому в голову не пришло сомневаться и проверять. Он взял билет до
Вены, оттуда, через Мюнхен, на поезде, добрался до Франкфурта.
В течение семи дней он умудрился сделать невероятное. Какой
ценой — не важно. В Москву он вернулся другим человеком, не только из-за
целебного действия перстня, но еще потому, что довольно скоро должна была решиться
одна из самых серьезных его проблем — проблема денег.
Все было отлично. Оставалось только ждать. Что касается
Драконова, дядиных мемуаров, он, окрыленный франкфуртской удачей, на время
выкинул эту лабуду из головы.
Но Лев Абрамович Драконов был все-таки фатально невезучим
человеком. Угораздило его той же осенью отправиться во Франкфурт, на книжную
ярмарку, угораздило встретиться там со своим старым знакомым Генрихом Рейчем!
Разумеется, они говорили о Вове Призе, обсуждали его, сплетничали. Он ведь
знаменитость, а о знаменитости всегда приятно посплетничать. Рики присутствовал
при их разговорах. Нет, никакой серьезной информации он выдать не мог, в это
смысле Рики был абсолютно надежен. Он продумал все до мелочей и даже подарил
Призу мобильный телефон. Номер был записан на имя Рихарда Мольтке. Теперь они
могли общаться, не опасаясь, что кто-то через телефонные кампании зафиксирует
их разговоры.
Когда Драконов вернулся, при первой же встрече с Призом он,
подмигнув, шепнул ему на ушко:
— Вова, тебе привет от Рики. Он от тебя в полном восторге.
Похоже, это любовь. Ты что, переспал с ним? Клянусь, я никому не скажу.
Вот тут пришлось вспомнить о дядиных мемуарах.
Следовало как-то объяснить Лезвию, почему надо убрать Драконова.
И Вова принялся обрабатывать своего нерешительного друга, убеждать, что все это
очень серьезно.
Просто приказать Лезвию он не мог. Не те у них были
отношения.
Лезвие отличался исключительной, филигранной осторожностью.
Он старательно взвешивал все за и против, сомнения одолевали его. Для начала он
решил посмотреть, что там кропает этот писака.
В «Викинге» занимались не только стрельбой, борьбой и
истреблением «лютиков». Была небольшая группа программистов, пока только пять
человек. Трое из них жили в Москве, учились в разных институтах.
Бармен из «Кильки», с которым Драконов любил поболтать и
поделиться творческими планами, узнав о его проблемах с компьютером,
порекомендовал ему Стаса, студента, подрабатывающего обучением «чайников». Стас
стал приходить к Драконову два раза в неделю. Драконов учился трудно, не мог
запомнить элементарных вещей: как открывать новый файл, сохраняться,
перегоняться на дискету.
В самом разгаре работы над мемуарами случилась беда. Полетел
твердый диск, Стас взялся помочь, кое-что восстановить. Но, чтобы впредь не
случалось таких несчастий, посоветовал купить новый приличный компьютер.
Драконов хотел ноутбук.
Именно тогда Лезвие и Приз получили возможность ознакомиться
с текстом так называемых мемуаров. По общему мнению, это оказалось полнейшее
паскудство. Доблестный генерал Колпаков представал пьяницей, бабником, вором и
мерзавцем. Более того, несколько уже готовых глав были посвящены племяннику
генерала, его бурному детству и отрочеству, его жизни на генеральской даче,
дружбе с деревенской шпаной. Старый писатель даже сумел вспомнить клички друзей
будущей звезды: Лезвие, Серый, Миха.
Из уважения к памяти дяди Жоры Лезвие сам лично взялся
организовать убийство, чистое и аккуратное. Пока он думал, произошел один
маленький, незначительный эпизод, который ускорил развязку.
В «Кильке» числился экспедитором некто Куняев, по прозвищу
Булька, наркоман, с двумя небольшими «ходками» за плечами. В кафе он выполнял
всякую грязную работу, грузил ящики, иногда подменял уборщицу. И очень любил
слушать разговоры про деньги: у кого, сколько и откуда. Однажды швейцар Иваныч
застукал его в туалете, когда он нервно рылся в портфеле писателя. Лев
Абрамович, уходя, забыл свой портфель в туалете на подоконнике.
