Маша закрыла глаза. Тошнило, кружилась голова. Давила
мертвая тишина квартиры. Хоть бы Дмитриев храпел, что ли. Ни одного живого
звука. Окно во двор распахнуто, но и там, снаружи, почему-то мертвая тишина.
Все замерло и не дышало.
Зазвонил домофон. Наконец приехал Саня. Он обнял ее, минуту
они стояли молча, согреваясь и оживая.
Глава 33
Пушечка у Михи была классная, маленький легкий ПСМ.
Глушитель он навинтил заранее. Дома Миха переоделся в удобный спортивный костюм
и кроссовки. Одежда не сковывала движений, шаги были беззвучны. Машину оставил
в соседнем переулке. В карманах трикотажных штанов ничего лишнего. Только набор
отмычек. Пистолет спрятан под широким блузоном, прикреплен к нательной
портупее.
Пока шел, думал о том, что скоро они с Шамой завалятся в
кабак. Какая там будет жрачка, какое бухло, каких потом они снимут телок. Шаме
нравились зрелые, с низким голосом и мягким животом. Миха предпочитал совсем
молоденьких, не старше восемнадцати, невысоких, грудастых, с большими пухлыми
губами. Цвет волос значения не имеет, хотя, конечно, беленькие симпатичней
черненьких. Но если сразу две, то лучше, чтобы разноцветные. Когда Шаму выберут
президентом и он сделает Миху министром внутренних дел, телок можно будет
менять хоть каждый день. Жрать черную икру столовой ложкой, носить ботинки из
крокодиловой кожи. Тачек у него будет много разных, самых крутых, какие только
есть в мире. Что еще? А хрен знает. Главное, чтобы было круто, отпадно,
прикольно, по кайфу, блин, и чтобы всем вставляло, в натуре. Он ведь не «лютик»
и себя не на помойке нашел.
Миха шел к подъезду в легкой задумчивости. Перед его
мысленным взором быстро листались картинки будущей красивой жизни. Машины,
виллы, яхты, часы, бутылки, банки с икрой, ресторанные залы, официанты с
бабочками, жареные поросята, вареные лобстеры, голые женщины. Все это
промчалось, блеснуло глянцевыми типографскими красками какого-то мужского
журнала и растаяло в душном ночном сумраке московского двора. Он огляделся, принюхался.
Трое бомжей тихо пировали в песочнице. Облезлый кобелек
мочился на чье-то колесо. Бабка рылась в мусорном контейнере. На спортивной
площадке одинокий пожилой дурак бегал трусцой по кругу. Миха смачно сплюнул под
ноги, матюкнулся для бодрости и остановился у подъезда. Посмотрел на окна. За
шторами был свет. Значит, спать еще не легли. Но это теперь без разницы.
Стандартный домофон для думающего человека не проблема.
Всегда рядом с аппаратом можно найти код, нацарапанный чьей-то глупой рукой.
Подойдя к двери, он прислушался. В квартире было тихо.
Достал набор отмычек. Домушником Миха никогда не был и быть не собирался, но
пользоваться отмычками умел, и обучал этому искусству своих питомцев в
«Викинге». На всякий случай.
Замок, правда, оказался элементарным. Дверь открылась легко
и беззвучно. В маленькой прихожей горело тусклое бра. Расположение комнат Миха
изучил заранее. Серый, после того, как побывал здесь, набросал план на бумажке
и оставил Шаме.
Налево в глубине узкого коридора дверь на кухню. Она
закрыта. За ней слышны голоса, мужской и женский, звяканье посуды. Двое
говорили так тихо, что слов Миха разобрать не мог.
«Сидят на кухне. Наверное, чай пьют. А девка, значит,
заговорила, — подумал Миха, — ну ладно. Теперь это по фигу».
Направо кабинет, дальше проходная гостиная, за ней спальня.
Девка обычно лежит в кабинете. Но сейчас сидит на кухне. Не забыть снять с нее
перстень. Плохо, что окно открыто. Нельзя застрелить из одного пистолета сразу
двоих. Вдруг кто-нибудь из них успеет крикнуть. Третий этаж. Во дворе могут
услышать.
Миху тормозило. Он не хотел себе в этом признаться, но его
тормозило. Ему стало страшно. Одно дело в лесу, в компании своих пацанов,
истреблять безродных бомжей, точно зная, что за это ничего тебе не будет. И
совсем другое — действовать в одиночку, в центре Москвы. Войти в квартиру,
убить двух человек, известного режиссера и его внучку, а потом еще перстень
снимать, уматывать через лестничную площадку, через двор. Легко было обсуждать
это, сидя с Шамой в машине с темными стеклами.
Перед глазами у него вдруг ясно возникло лицо Шамы.
«Перчатки не забудь. Там не должно быть твоих пальцев».
Миха похолодел. Упаковку с резиновыми перчатками он оставил
в машине. И пальцы его тут уже есть, на замке, на дверной ручке. Вот сейчас он
откроет дверь кухни, и тоже останутся отпечатки. Значит, придется еще
задержаться, вытереть все, к чему успел прикоснуться.
Он медлил всего минуту. Голоса затихли. Он протянул руку,
чтобы открыть дверь, но она открылась сама, легонько толкнув его в плечо. Прямо
перед ним появилась незнакомая женщина, худая блондинка лет тридцати.
«Американка! — шарахнуло у него в голове. — Шама
предупреждал. Я забыл! Я должен был посмотреть, стоит ли у подъезда черно-серый
„Форд“ с красным номером. И если стоит, ждать, когда уедет».
Она замерла в дверном проеме. На подоконнике сидел и курил
мент. Миха сразу узнал его. Дважды видел в «Кильке». Этот опер занимался
убийством писателя.
Допрашивал всех официантов, барменов, швейцара Иваныча.
Паника тошной горячей волной поднялась от живота к горлу. Миха
увидел, что опер уже вытащил из расстегнутой кобуры свою пушку. Если сейчас
пальнуть в упор в американку, все равно мент успеет уложить его.
Не думая, что будет делать дальше, повинуясь уже не
рассудку, а какому-то киноинстинкту, который выработался у него благодаря
телевизору, видику, компьютерным играм, Миха схватил американку за волосы,
прикрылся ею, как щитом, приставил дуло с глушителем к ее голове и произнес
хриплым, чужим голосом:
— Не двигайся. Я прострелю ей башку! Брось пушку.
По закону жанра следовало поудобней прихватить заложницу и
медленно отступать с ней назад, к двери.
Но тут она заговорила. Она обращалась к Михе так спокойно,
словно он не вцепился рукой в ее белые патлы и не было никакого дула с
глушителем у ее виска, словно они просто сидели и разговаривали.
— У вас розовые пятна на коже. Это солнечная крапивница. Вам
нельзя загорать, а вы жаритесь на солнце. Может начаться рак кожи.
Если бы она дернулась, крикнула, Миха пальнул бы наверняка.
Слишком много всего неожиданного сразу, слишком сильный шок. Когда она
обратилась к нему на вы, сказала про розовые пятна и про рак, которого он
боялся больше всего на свете, это тоже был шок, но уже совсем другого рода.
— У вас дрожат руки, дрожат коленки, вы тяжело дышите. Вам
плохо. Аллергию могут вызывать разные масла, в том числе оружейная смазка. На
правой руке пятен больше, смотрите, они появляются прямо на глазах. Сочетание
химического аллергена и стресса. Вам нельзя держать пистолет, тем более с
глушителем. Близкий контакт аллергена с кожей провоцирует рост раковых клеток
еще быстрей, чем ультрафиолетовые лучи.
