Рязанцев с телефоном в руке неуклюже вылез из бассейна. Мери
Григ готова была явиться к нему прямо сегодня, часа через полтора. Ему хотелось
спать. Жара действовала убийственно. День только начался, а он уже устал.
Хотелось забиться в нору, в свой кабинет, пить ледяную воду, валяться на диване
и смотреть старые американские мультики.
«А может, правда стоит послать все к черту? Отказаться от
встречи с мисс Григ, от завтрашней пресс-конференции, и прямо сейчас, в самом
начале пиарошной кампании по объединению оппозиционных партий, умотать в Испанию
или на юг Франции?»
Два года назад у Рязанцева случилось несчастье. История была
грязная, запутанная и весьма оскорбительная для Евгения Николаевича. При
расследовании двух убийств на свет Божий вылезла семейная грязь, которую потом
пришлось еще долго и мучительно разгребать. Это пожрало столько драгоценной
жизненной энергии, что Евгений Николаевич стал чувствовать себя никчемным
существом, вроде яблочного огрызка. В итоге глава партии «Свобода выбора» впал
в тяжелую депрессию и готов был подать в отставку. От этого глупого шага его
спасла Мери Григ. Она в тот тяжелый период выполняла функции его
пресс-секретаря, оградила от назойливого внимания прессы, вывела из душевного
кризиса, сумела даже примирить с тихим и мучительным присутствием в его жизни
жены Галины.
Тогда, два года назад, Мери Григ улетела домой, в Нью-Йорк,
оставив его здоровым, сильным и в гармонии с самим собой. Она честно выполнила
задание своего руководства из ЦРУ. Эта организация вложила в партию «Свобода
выбора» большие деньги и не была заинтересована, чтобы Рязанцев сломался.
Он не сломался тогда, но был почти сломлен сейчас, хотя
никаких личных драм не переживал. Просто устал, понял, что никто на свете его
не любит и сам он никого не любит. Вся его карьера — блеф. И семья тоже блеф.
Исчезни он с политической сцены или умри прямо завтра, никому даже грустно не
станет. Смиренная жена закажет отпевание, поплачет по-христиански, помолится за
упокой его грешной души. Сыновья прилетят из Англии, прольют несколько скупых
мужских слезинок и станут жить дальше. Вот американцы, пожалуй, будут искренне
огорчены. Он дорого им обошелся. Разумные хозяева заботятся о своей
собственности. Поэтому они опять прислали к нему Мери Григ.
— Евгений Николаевич, я не поняла, вы хотите, чтобы я
приехала к вам домой, или лучше встретиться в городе, пообедать где-нибудь?
«Лучше, если вы все оставите меня в покое!» — прохныкал про
себя Рязанцев и, кашлянув, произнес в трубку:
— Приезжайте ко мне, Маша. Обедать в Москве в такую жару не
хочется, а я все-таки живу за городом, здесь воздух чище.
— Хорошо, как скажете. До встречи.
Рязанцев вернул Егорычу телефон. Даже сквозь пелену своего
кислого равнодушия он заметил, как пристально и напряженно смотрит на него
начальник охраны.
— Что ты, Егорыч?
— Ничего. Американка во сколько явится?
— Часа через два. Да в чем дело? Почему ты так напрягся?
— Нет, все в порядке. Просто не нравится она мне.
— Чем же? — удивленно улыбнулся Рязанцев.
— Да так. Очень умная. Лезет, куда не просят.
— Брось, Егорыч, ее два года здесь не было. Сейчас
начинается кампания по объединению партий, и хорошо, что прислали ее, а не
кого-то другого.
— Ну, не знаю, не знаю. Лучше бы они вообще никого не
присылали. Они вас контролируют, как будто вы больной или не в своем уме. Они
во все лезут, учат нас, русских, жить. У них своих проблем хватает, а наши мы
уж сами как-нибудь решим.
Рязанцев терпеть не мог, когда хитрый Егорыч прикидывался
невинным валенком. Начальник охраны прекрасно знал, что американцы вкладывают в
партию «Свобода выбора» большие деньги и имеют полное право присылать своих
экспертов.
— Ладно, хватит. Тут зрителей нет, так что не устраивай
спектаклей, — сердито одернул его Рязанцев, — хочешь сказать что-то по делу,
говори.
— Хавченко — их работа, — чуть слышно пробормотал Егорыч, —
никто ничего не докажет, но это их работа. А если уж совсем честно, Хача убрали
по наводке этой вашей белобрысой американки.
Хавченко по прозвищу Хач руководил партийным пресс-центром.
Рязанцев терпеть его не мог за хамство и бандитские повадки. Американские
деньги, и вообще все чужие деньги, прилипали к его рукам, словно эти пухлые
розовые ладошки были смазаны клеем. Он воровал много и нагло, строил себе
особняки, покупал джипы и «Мерседесы», носил бриллиантовые запонки, менял
девок, плохо говорил по-русски, никакими иными языками не владел.
Два года назад Хач вошел в число подозреваемых в убийстве
Вики Кравцовой и Томаса Бриттена. Американская сторона считала, что он мог быть
заказчиком. Бриттен незадолго до смерти обращал внимание своего руководства на
то, что через Хавченко деньги уходят к бандитам Мери Григ не успела заняться
проверкой. По причинам, Евгению Николаевичу до сих пор неизвестным, она улетела
в Нью-Йорк значительно раньше, чем предполагалось. Однако с Хавченко дотошная
леди побеседовала, и он произвел нее неприятное впечатление. Она сказала, что
насчет денег пока не знает, но в любом случае такому человеку неприлично
возглавлять партийный пресс-центр.
Хача убили в июне прошлого года. Это было классическое
заказное убийство. Снайпер прострелил ему голову, когда он шел от ресторана к
машине. Исполнителей и заказчиков так и не нашли. Для Рязанцева и его близкого
окружения одной из главных версий оставалась та, которую условно обозначили как
«американскую». Разумеется, ЦРУ и международный концерн «Парадиз» в лице
господина Хогана не нанимали снайпера, чтобы расправиться с Хачем. Они просто
разработали новую систему финансирования партии «Свобода выбора», при которой
жулик уже не имел прямого бесконтрольного допуска к деньгам.
Хач так привык решать свои финансовые проблемы за чужой
счет, что не сразу сориентировался в ситуации. А когда понял, что происходит,
не сумел осознать и поверить, что к американской кормушке его теперь не
пускают. Между тем его товарищи и покровители не желали терпеливо ждать,
особенно когда речь шла о деньгах. Они привыкли регулярно получать дань от
Хача. А он стал скуп. Время шло. Росли долги, товарищи Хача сердились. В итоге
у кого-то из них сдали нервы.
Но возможно, Хач пал жертвой очередной эпидемии криминальных
разборок и заказных убийств. Американцы с их деньгами вообще не имели к этому
отношения.
— Ты вроде бы собирался сегодня в тренажерный зал, —
напомнил Рязанцев Егорычу, когда они поднимались на крыльцо.
— А? Нет, в такую жару неохота.
— Там же кондиционеры. Поезжай, я тебя отпускаю на целый
день.
