Витя вздохнул и помотал головой.
— Где мама? — спросил Арсеньев.
— Спит. Я заставил ее выпить снотворное. Мы днем ходили в
милицию, написали заявление, на всякий случай. Они не хотели принимать.
Сказали, рано беспокоиться, спрашивали, не наркоман ли Гришка. Там был один
жирный гад, все интересовался про наркотики, про бухло.
— Про что?
— Ну, про спиртное. Не пьяница ли Гришка. Мама там, в
отделении, держалась, отвечала вежливо, а потом, когда домой вернулись,
заплакала. Я ей говорю: перестань, районные менты, они все такие. Получают
мало, поэтому злые. У нас дядя Саша есть, он поможет.
На площадке был полумрак, и это избавило Арсеньева от
необходимости прятать глаза. Сане было стыдно. В его день, забитый до предела,
не уместились хлопоты по поискам пропавших подростков. Он держал это в голове,
надеялся, что Гриша к вечеру объявится, хотя бы позвонит.
— Если бы у нас была машина, мы бы просто поехали туда, —
прошептал Витя.
— Куда?
— В бывший пионерлагерь «Маяк»! Гришка любил там лазать. Там
правда классно. Он даже один раз взял меня с собой. Я был совсем мелкий, пять
лет, но все равно запомнил. Сто пудов, Гришка туда их повел! Там еще корпуса
оставались, и река рядом, можно купаться. А главное, никого никогда нет. Хочешь
— ори, хочешь, бегай, на любое дерево залезай на здоровье. И еще, там малины
всегда было навалом.
— Сейчас малина отошла, — тихо заметил Арсеньев.
— Грибы, ежевика. Гришка ежевику обожает, и грибы тоже. Сто
пудов, он вернется, целую кучу всего привезет!
— Там все горит. Ты же смотрел новости.
— Ну я не знаю, можно просто поездить по окрестностям, за
станцией «Водники», и спрашивать всех подряд. Вдруг кто-нибудь их видел? Ложись
спать, подождем до завтра. Если ничего не изменится, завтра вечером поедем.
— Точно? Обещаете?
— Постараюсь.
Арсеньев поднялся к себе, услышал, как внизу тихо закрылась
дверь. Уснул он только на рассвете. Ему приснился горящий лес. Треск и стук над
головой преображались во сне в звуки лесного пожара. И еще ему приснилась
американка Мери Григ.
В семь он встал, долго просыпался под холодным душем. В
половине восьмого сел в машину, включил радио и услышал о грозовых ливнях на
северо-западе Московской области.
В девять, с головной болью, приглушенной анальгином, он
сидел в кабинете следователя Лиховцевой и пытался поймать подходящий момент,
чтобы поговорить о пропавших подростках. Прошла ночь, но Зюзя все не могла
опомниться от того впечатления, которое произвело на нее имя покойного генерала
Колпакова.
— Тебе придется встретиться с его родственниками, — произнесла
она, рассеянно глядя в окно, — у него остались родная сестра и племянник.
Знаешь, кто племянник? Ты опять меня не слушаешь! Ты не понял, насколько все
серьезно? Если Драконов правда хранил у себя какие-то материалы по генералу
Колпакову, его из-за этого могли убить. Хотя наркоман Булька слишком ненадежная
фигура. Они бы состряпали несчастный случай, острую сердечную недостаточность,
что-то в этом роде, чтобы не было признаков преступления.
— Кто «они»? — спросил Арсеньев.
— Они, — повторила следователь Лиховцева с такой же тупой
панической убежденностью, с какой произносил это слово рецидивист Куняев.
Арсеньеву очень хотелось сменить тему, но это было пока
невозможно.
— За покойным генералом стоят гигантские деньги. Гигантские,
Шура, — сообщила Лиховцева и болезненно морщилась, — ужас в том, что, когда я
говорю «они», я имею в виду даже не братву. Речь идет о ГРУ, ФСБ, УГП… Ты
знаешь, что такое УГП? Управление Глубокого Погружения, во главе стоит некто
Кумарин Всеволод Сергеевич. Абсолютно закрытая структура, от которой
неизвестно, чего ждать. Господи, а какой там может быть тяжелый компромат, в
этих мемуарах, если они действительно существуют! Впрочем, компроматом сейчас
никого не удивишь. Деньги. Все дело в них. Любая информация о генерале Жоре — бомба,
любая ниточка — бикфордов шнур. Ты понял, Шура?
— Я понял, Зинаида Ивановна, просто я хотел вам сказать…
Но она не дала сказать. Она продолжала говорить сама.
— А племянник его — Владимир Приз. Ты знаешь, кто это, или
ты совсем темный? Ну да, да, тот самый Приз. Дядя был вор, мерзавец. А
племянник такой симпатичный, талантливый. Не думаю, что дядя посвящал его в
свои грязные махинации. Но поговорить с ним, безусловно, придется. Никуда
теперь не денешься. Вот ты, Шура, и побеседуешь с Призом, спросишь, что он
знает о мемуарах своего покойного дядюшки, правда ли, что над ними работал
писатель Лев Драконов, какие у них были отношения. Ты спросишь, а он тебе
ответит, что никаких отношений между этими двумя покойниками не было, мемуаров
его дядя писать не собирался.
— Зинаида Ивановна, если вы заранее знаете, что скажет Приз,
может, и не стоит его допрашивать? — безнадежно вздохнул Арсеньев.
— Ничего я заранее не знаю. Допросишь, не растаешь. И не
перебивай меня! Кстати, возьмешь у него автограф для моего внука, — она
перевела дух, немного успокоилась.
— Зинаида Ивановна, у вас, кажется, зять работает в Службе
спасения, — выпалил Саня.
— О, да, — кивнула она задумчиво, — очень скоро нас с тобой
придется спасать, вытаскивать из того дерьма, в котором мы потонем, если я
права.
— Я совсем о другом. Пропали четверо подростков. Один из них
сын моей соседки, — Арсеньев быстро выложил ей всю историю, и пока он говорил,
она почти пришла в себя.
— Ну и что? Заявления от родителей есть, ориентировки
разосланы. Был бы ты уверен, что они находятся именно там, в заброшенном
лагере. Но ведь ты не уверен, правда? Можно поступить проще. Связаться с
Лобнинским УВД, если прошли ливни, нет пожаров, они спокойно доберутся туда
как-нибудь на машине или по воде.
— Я уже связывался. Никому не охота лезть в пекло без
специального приказа. Да, огонь погас, но все вокруг еще тлеет, в любой момент
может вспыхнуть, нужна техника, специалисты, достоверно неизвестно, что
подростки именно там, к тому же прошло слишком мало времени, чтобы начинать
активный розыск. Они не младенцы и не слабоумные старики.
— Ну вот, Шура, правильно. Успокойся и успокой свою соседку.
Я все понимаю. Но пока рано паниковать.
— В таком случае мне придется ехать туда самому.
— У тебя времени нет. — Зюзя прикрыла глаза и упрямо
помотала головой. — Ты должен повторно допросить швейцара из «Кильки», добиться
встречи с Владимиром Призом, причем первое — сегодня, второе, желательно, тоже.
