Видите, до чего доводит эгоизм? Отец может даже пожелать гибели своего ребенка! Когда я жил в миру, то был знаком с одним умственно отсталым ребенком. Родители, идя в гости, не брали его с собой, чтобы им не было из–за него стыдно! И надо мной смеялись, потому что я с этим ребенком разговаривал. Однако этот ребенок занимал в моем сердце место лучшее, чем те, кто над ним смеялся».
Старец Паисий Святогорец
«…Я хотел бы кратко рассказать вам еще об одной женщине, моей сверстнице, которая умерла от рака груди. Она была женщина очень простой и непосредственной веры. Когда обнаружилось, что у нее острая форма рака, который, вероятно, убьет ее за довольно короткий срок, и что можно попытаться применить лечение, хотя успех маловероятен, она стала лечиться. Она считала, что Бог, как говорит Писание, создал лекарство и врача (Сир. 38, 1–15), и совершенно законно ей лечиться. Лечение не помогло, и постепенно она стала умирать. У нее сделались язвы, затем глубокие раны, и, в конце концов, болезнь разъела ребра, так что были видны легкие. На протяжении всего этого времени женщина с невероятной простотой веры и невероятным мужеством, родившимся из ее простой веры, говорила: “Я не стану принимать никаких болеутоляющих средств, пока могу терпеть боль”, — и терпела. Однажды ночью, уже под утро, она позвала мужа и сказала: “Теперь можешь давать мне что угодно, чтобы избавить от боли. Я лежала, и внезапно увидела Христа, и теперь я в мире. И больше не имеет значения, жива я или умерла”. В эту минуту она почувствовала, что может равно принять жизнь и смерть, и что она получила от страдания (и не только физического, потому что ей было сорок с небольшим лет, у нее были двое детей и муж, и она любила жизнь) все, что оно может дать. Она приняла это и теперь нашла вечную жизнь в лице Того, Кто есть Вечная Жизнь…
Как я уже говорил, я даю вам примеры, которые далеко превосходят наш опыт и явно далеко превосходят веру и мужество, и глубину большинства из нас. Но они показывают нам, на что способны человеческая душа и человеческое тело, чём может быть человек из плоти и крови, когда у него есть простота и убежденность, — и не говорите мне, что они были способны на это, потому что, вероятно, были бесчувственны к боли».
Митрополит Антоний Сурожский
«Если мы просим чего–то у Бога и при этом сами ничем не жертвуем, то наша просьба недорого стоит. Если я сижу сложа руки и говорю: “Боже мой, прошу Тебя, исцели такого–то больного”, — а сам при этом не иду ни на какую жертву, то я все равно что просто произношу хорошие слова (бросаю их на ветер). Если же у меня есть любовь, если у меня есть жертва, то Христос, услышав их, исполнит мое прошение — конечно, если это пойдет на пользу другому. Поэтому, когда люди просят вас помолиться о больном, говорите им, чтобы сами они тоже молились или, по крайней мере, старались избавиться от своих недостатков.
Ко мне приходят некоторые люди и просят: “Исцели меня, я слышал, что ты можешь мне помочь”. Однако эти люди хотят получить помощь, не прикладывая никаких усилий. К примеру, ты говоришь человеку: “Не ешь сладкое, соверши эту жертву, чтобы тебе помог Бог”. А они тебе отвечают: “Почему? Неужели Бог не может помочь мне и без этой жертвы?” Такие люди не могут пожертвовать чем–то даже для себя самих. Где уж там они пожертвуют собой ради другого! Но есть и такие, кто не ест сладкого, чтобы Христос помог страдающим от сахарного диабета, или не спят, чтобы Христос дал немного сна тем, кто страдает бессонницей. Поступая так, человек вступает в родство с Богом. И тогда Бог подает людям Свою благодать.
Когда человек говорит мне, что он не может помолиться о ком–то из своих больных родных, я советую пойти ради этого больного на жертву, пожертвовать чем–то, что наносит вред его собственному здоровью.
Как–то раз ко мне в каливу приехал один человек из Германии. У него была дочка, которая постепенно становилась парализованной. Врачи от девочки отказались. Несчастный отец находился в совершенном отчаянии. “Соверши и ты какую-то жертву ради здоровья своего ребенка, — посоветовал я ему. — Поклоны ты класть не можешь, молиться ты тоже не можешь. Ладно, что уж там. А скажи: сколько сигарет в день ты выкуриваешь?” “Четыре с половиной пачки”, — ответил он. “Выкуривай одну пачку, — сказал я ему, — а деньги, которые ты тратил бы на остальные три с половиной пачки, давай как милостыню какому-нибудь бедняку”. “Отче, — сказал он мне, — пусть мой ребенок выздоровеет, и я брошу курить совсем”. “Нет, — говорю, — когда он выздоровеет, это уже не будет иметь цены. Ты должен бросить курить сейчас. Оставь курение. Неужели ты не любишь своего ребенка?” “Я не люблю своего ребенка?! Да я ради него брошусь вниз с шестого этажа”, — ответил он мне. “Я не говорю тебе, чтобы ты бросился вниз с шестого этажа. Я говорю, чтобы ты бросил курить. Если ты совершишь безумный поступок и бросишься вниз с шестого этажа, то ты оставишь своего ребенка беспризорным и сам потеряешь свою душу. Я советую тебе сделать кое–что более легкое: бросить курить. Бросай прямо сейчас!” Но он ни за что не хотел бросить курить, а, в конечном итоге, ушел от меня в слезах! Ну, как можно помочь такому человеку? А вот те, кто тебя слушают, получают помощь».
Старец Паисий Святогорец
«И еще одно, последнее. Один из элементов душевного страдания при болезни — это чувство, что я страдаю, а Богу безразлично. Бог где–то вне. Он восседает, словно арбитр, наблюдает, с должным ли расположением я страдаю, готовый увенчать меня венцом мученичества, когда я претерплю больше, чем разумно можно было ожидать от меня… Это не так, и не так в двух отношениях. Вы, вероятно, знаете на опыте собственной жизни, как мучительно больно переносить страдание и отчаяние кого–то, кого вы любите больше, чем себя самого, или столько же, сколько себя самого, или просто со всей силой любви, какая у вас есть. Так вот, нам надо помнить, что таково положение Бога по отношению к нам. Мы достаточно значим для него, чтобы Он привел нас в бытие, чтобы мы стали Его спутниками на вечность (Боюсь, глядя на самих себя и на окружающих, мало кто из нас пожелал бы иметь своих соседей спутниками в вечности!). И кроме того, ценность, которою Он ценит нас, — это вся жизнь и вся смерть Единородного Сына Божия. Вот что мы значим для Него.
И когда мы говорим о Божественном сострадании, у нас есть мера этому состраданию. Это не душевные страдания, которые мы испытываем, а нечто больше. Мы ведь не умираем от этого страдания — Он умер. И солидарность, которая есть между Ним и нами, не просто солидарность из чувства симпатии, она идет гораздо дальше. Он стал человеком и принял все ограничения нашей природы. Больше того: Он стал человеком и согласился войти в единственную трагедию человечества — потерю Бога. Мы потеряли Бога и потому умираем, что в нас нет вечной жизни. И весь наш мир мы чудовищно извратили, потому что у нас нет ключа к гармонии. И в словах Христа: “Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?” (Мк. 15, 34), — мы должны видеть их подлинный смысл. Это момент, когда Он согласился настолько полно отождествиться с нами, что опытно пережил полное, убийственное, мертвящее безбожие и умер — потому что разделил с нами нашу обезбоженность, отсутствие Бога…
