МиГ-15 в Корее
Кроме пилотов США в боях с советскими истребителями участвовали пилоты стран Британского Содружества: Англии, Австралии, Южно-Африканского Союза. Результат этих схваток, как правило, был в пользу советских летчиков. Причем австралийские пилоты воевали на истребителях Gloster Meteor с двигателями Rolls-Royce Derwent V. Так что можно утверждать, что компания Rolls-Royce щедро снабдила своими передовыми разработками все стороны конфликта.
В условиях «холодной войны», начало которой принято отсчитывать с фултонской речи У. Черчилля 5 марта 1946 года, такое масштабное сотрудничество британской фирмы с СССР в военно-технической сфере имело явный оттенок предательства и было чревато серьезными негативными последствиями. Почему же оно все-таки состоялось?
Простой, хотя и далеко не полный ответ — деньги. Действительно, двигатели СССР получил не бесплатно:
«…в Англии приобрели еще одну партию ТРД (15 „Нинов“ и 20 „Дервентов“), что было сделано в рамках постановления Совета министров от 19 февраля 1947 г. Весь этот заказ с запчастями и транспортировкой обошелся в 304 540 фунтов стерлингов. В него вошли и пять более совершенных двигателей „Нин“ с максимальной тягой 2270 кг. Они поступили в СССР в ноябре того же года. Специально для ОКБ А. Н. Туполева предполагалось сделать третий заказ — на 20 „Нинов“ и четыре „Дервента“ (Туполев просил 25 „Нинов“ и 15 „Дервентов“). Дело зашло настолько далеко, что даже вышло соответствующее постановление Совета министров от 31 мая 1947 г. Британцы, сжатые послевоенным спадом на спрос на продукцию военного назначения, были готовы выполнить поставку в течение 1948 г., сообщив, что могут отправлять в СССР по пять двигателей ежемесячно. При этом „Дервенты“ должны были обойтись в 6050 фунтов каждый, как и раньше, а новые „Нины“ — по 8500 фунтов (на 1200 дороже, чем в предыдущих заказах). Но уже 13 июня постановление отменили — покупка не состоялась. Вслед за двигателями планировали приобрести образцы английских реактивных истребителей — по три экземпляра самолетов „Метeop-IV“ (с двумя двигателями „Дервент“) и „Вампир-II“ (с одним „Нином“). 14 января 1947 г. Совет министров СССР принял постановление по этому поводу. Наше торгпредство в Лондоне приступило к переговорам. Для англичан покупку истребителей мотивировали необходимостью летных испытаний приобретенных двигателей. Вместо „Вампиров“ с „Нинами“ фирма „Де Хевилленд“ предложила более раннюю модификацию с двигателями „Гоблин“ — наши от них отказались. „Глостер эйркрафт“ в феврале 1947 г. выдала свои предложения по комплектации, соглашаясь предъявить первый истребитель в Глостере в январе следующего года, но при условии одобрения сделки британским министерством авиации. До этого момента „Метеоры“ ни одной стране еще не продавали и этого разрешения наши так и не дождались»
[170].
И все же дело было не только в деньгах. Военно-промышленный комплекс должен иметь стимул к развитию, а таким стимулом является только потенциал вероятного противника. Грубо говоря: если ваш противник вооружен кремневым ружьем, а вы — пулеметом, то доказать налогоплательщику необходимость в проектировании и закупке танка вам будет нелегко. И второе — военно-промышленный комплекс не может остановиться в своем развитии. Даже если вы на порядок обогнали своего потенциального противника в качестве вооружений, то вы не можете сказать своим ученым, инженерам и технологам: «О’кей, парни, вы хорошо поработали, все свободны. Соберемся лет через пять-десять, когда эти негодяи станут нас чуть-чуть догонять!» Через пять-десять лет собирать уже будет некого — инженерные и научные школы будут разрушены необратимо (постсоветский опыт — доказательный тому пример). А потому, если ваш потенциальный противник фатально отстал или уперся в технологический барьер, который не в состоянии самостоятельно преодолеть, ваш долг — вытянуть бедолагу на приемлемый уровень, невзирая ни на какие идеологические противоречия. Если вы, конечно, хотите сами развиваться дальше. Этот печальный парадокс является условием существования военно-промышленного комплекса в современном мире, и его проявления многочисленны и убедительны
[171]. Конечно, соображения такого рода нельзя записать в протокол переговоров или в текст контракта. Но по ряду косвенных признаков можно судить, что они сыграли не последнюю роль в рассматриваемой сделке.
В марте 1953 года польский пилот лейтенант Гарецкий угнал МиГ-15 в Данию. 21 сентября 1953 года старший лейтенант ВВС Северной Кореи Но Гым Сок угнал МиГ-15 в Южную Корею. До этого останки двух МиГ-15, сбитых в 1951-м и 1952 годах, попали в США. Еще весной 1951 года Кларенс Браун, конгрессмен от штата Огайо, публично заявил, что на истребителях МиГ-15 стоят двигатели — копии британского ТРД Nene. Это заявление, сделанное во время активных военных действий, когда в схватках с МиГ-15 в Корее гибли американские, британские и австралийские пилоты, вызвало шумный скандал. Ситуация усугублялась еще и тем, что незадолго до Корейской войны Rolls-Royce продала в США лицензию на этот двигатель и теперь им были оснащены истребители F9F, стоящие на вооружении Корпуса морской пехоты и ВМФ США и сражающиеся в Корее.
Польский МиГ-15, угнанный в Данию
Вначале Вашингтон отрицал сам факт британского происхождения двигателей МиГ-15, и правительственные круги приложили немало усилий к дискредитации слишком шустрого сенатора. Но когда были получены комплектные образцы угнанных самолетов и истину скрывать стало невозможно, власти США и Британии «сквозь зубы» были вынуждены заявить, что сделка Rolls-Royce с СССР была «страшной ошибкой». Но никаких более серьезных последствий эта «страшная ошибка» не вызвала. В целом ситуация весьма напоминала историю расследования Управлением стратегических служб
[172] каналов снабжения техническими алмазами Третьего рейха. Несмотря на установленную причастность корпорации «Де Бирс» к этому процессу, последняя была подвергнута в США чисто номинальному наказанию.
Итак, вместе с британскими двигателями СССР получил прорывные технологии изготовления жаропрочных сплавов и алмазный инструмент для их обработки, тем самым резко сократив свое отставание от противников в «холодной войне». Но история этой сделки интересна еще и потому, что позволяет понять, кому и зачем понадобилась информационная спецоперация, которую можно назвать «Легенда об алмазном эмбарго» и которая начала осуществляться как раз в рассматриваемый период.
