Мне ужасно хотелось спросить, что за дела, но я боялась показаться навязчивой.
– К сожалению, я не могу рассказать подробности, это не мой секрет, – предупредила мои вопросы Ариадна.
– Да-да, конечно, – сказала я несколько раздосадованно. – Значит, вы не можете остаться во Франции? Или все-таки передумаете?
Она задумчиво смотрела на меня.
– Вряд ли у меня есть выбор. Простите, вы так добры. Но…
– Это ваша жизнь, – сказала я несколько сухо. – Вам решать, я всего лишь сторонний наблюдатель.
– Я рада, что вы меня понимаете. Расскажите о себе.
Я растерялась от неожиданной смены темы.
– Да, собственно, рассказывать нечего. Приехала во Францию я после смерти родителей. Была совсем одна. Пошла работать в шляпный магазин, там меня увидел Франсуа, мы поженились, родилась дочка. Ей пять лет. Кажется, я вам уже об этом говорила. Собственно говоря, все… Может быть, на старости стану писать мемуары о России, – пошутила я.
Но правда состояла в том, что мне ужасно не хотелось возвращаться в свое детство и юность. Я сознательно запретила себе думать об всем, что осталось на родине. Это было болезненно. После воспоминаний мне всегда хотелось плакать, и я долго не могла успокоиться. Но я не хотела волновать мужа и дочку, поэтому запретила себе думать о прошлом. Прошлое для меня все равно что умерло. Может быть, когда-нибудь я дам себе волю, и моя память начнет развертывать длинный свиток… Но не сейчас.
– Я вас понимаю, – задумчиво сказала Ариадна. – Вам просто многое не хочется вспоминать. Я угадала?
Я закусила губу.
– Да. Это ужасно – вспоминать о голоде, смерти родителей, трупах на улицах, о том, как…
Ариадна положила свою руку на мою.
– Не надо. Я все понимаю. Скажите, а у вас было такое чувство, что вы прошли мимо чего-то огромного и значительного, того, что могло бы полностью перевернуть вашу жизнь? – неожиданно спросила она. – Но тогда вы еще в полной мере это не осознавали, не понимали, насколько это было значимое. А сейчас вас мучает сожаление о несбывшемся, о том, что могло быть.
– Нет. Такого не было.
Ариадна помолчала какое-то время и тихо проговорила:
– У меня – было. Его убили. Он был поэт, и поэт замечательный…
Меня, конечно, разбирало любопытство: кто он, но я понимала, что не могу задавать такие вопросы, это было бы слишком неделикатно.
Я предложила Ариадне пожить у меня, пока муж в командировке, заверила, что она меня ничуть не стеснит, что я буду рада помочь своей соотечественнице.
– Что ж! Может быть, так будет и лучше… – ответила она.
Мы зашли в отель, в котором она остановилась, – отель находился неподалеку от сквера, где мы распивали вино, забрали ее вещи – небольшой чемодан, в котором умещалась вся поклажа Ариадны, и поехали ко мне.
Я была взволнована, я надеялась, что смогу уговорить свою новую знакомую остаться во Франции, что мы подружимся и мне будет не так тоскливо.
Няня очень удивилась, когда я вернулась домой не одна, но ничего не сказала, просто с любопытством уставилась на гостью. Мне это не понравилось, и я отослала ее, а сама провела Ариадну в гостевую – светлую просторную комнату, выходившую окнами во двор.
Она стояла посередине комнаты с чемоданом в руке, и мне показалось, что она такая несчастная и измученная, что от жалости у меня защемило сердце.
«Сколько же ей пришлось вынести за все это время? – мелькнуло у меня в голове. – Бедная Ариадна, и бедные все мы, хлебнувшие горя в период жесточайшей катастрофы, которая случилась у нас на родине».
Я невольно поддалась порыву и обняла Ариадну за плечи.
– Все будет хорошо, вот увидите! – воскликнула я.
– Сомневаюсь, – тихо сказала Ариадна – Хотя возможно все. И счастливый конец пока никто не отменял.
Она говорила загадками, я ее не понимала, она поднимала во мне волну жгучего интереса. Было очевидно, что у нее на душе какая-то тайна. И эта тайна преследует ее, не дает покоя…
– Я оставляю вас, отдыхайте. Приятных снов! – пожелала я.
– Спасибо. Вы очень добры.
Когда я минут через двадцать вернулась к двери – я хотела спросить, как она и не нужно ли ей чего-нибудь, – то услышала сдавленные рыдания и не решилась нарушить уединение моей загадочной гостьи.
Наутро Ариадна выглядела спокойной и отдохнувшей.
– Как спалось? – спросила я.
– Замечательно. Давно я так безмятежно не отдыхала, – улыбнулась она. – Спасибо вам.
– Сейчас будем завтракать. Кофе, джем, булочки с маслом, яйца, ветчина.
– О, прямо королевский завтрак!
Она тут же осеклась, а я поняла, какая бездна пролегла между нами, жителями Европы, и теми, кто живет в России. Мне повезло, я не застала голодные годы.
Служанка принесла нам завтрак и удалилась. Я налила Ариадне кофе из серебряного кофейника и спросила:
– Вы пьете с молоком?
– Когда-то я очень любила кофе с молоком. Когда-то у нас было все, – мрачно сказала она. – А сейчас…
– Все наладится, – бодро сказала я, стараясь внушить ей оптимизм, хотя понимала, что это неоправданно и не к месту. Это было все равно, что шутить перед смертельно больным и уверять его, что все в порядке, тогда как он сам предчувствует другое и полон тревожных опасений.
Ариадна словно подслушала мои мысли.
– Простите. Я не так радужно смотрю в будущее. У меня иное понимание ситуации и того, что происходит… – Она запнулась. Я была уверена, что она скажет – «у нас в России» или что-то в этом роде. Но Ариадна выдала совсем другое: – Происходит в мире. Мы вступаем в очень тревожную полосу…
Я удивилась. Мне, наоборот, казалось, что Европа сейчас выздоравливает после тяжелых потрясений – после войны и последующих событий. Я смотрела вперед с оптимизмом, потому что у меня подрастала дочь и мне хотелось для нее безоблачного будущего, не омраченного катастрофами. И мне думалось, что для этого есть все предпосылки.
– Я далека от политики, – пробормотала я. – Честно говоря, она меня никогда не увлекала, но мне кажется, мы все поумнели. Народы устали от войн, война и революции стали всем нам хорошим уроком, вряд ли еще кто-то захочет повторения. Для этого нужно быть настоящим безумцем, а сейчас, думаю, таких не осталось.
– Вы ошибаетесь, – возразила Ариадна. – Безумцев в нашем мире полным-полно. Никто и ничто не остановит человека, который захочет перекроить карту Европы. Время от времени появляется лидер, подгоняющий нацию вперед, к новым войнам и новым территориям. Так было всегда. Вспомните Тамерлана, Чингис-хана, Наполеона… Безумие охватывает целые континенты. Народы, словно повинуясь неведомому импульсу, идут вперед, сминая все на своем пути…
