И вот теперь – это предложение. Он не мог и не имел права отказываться. Это его шанс. Он должен согласиться. Николай вздернул вверх подбородок и решительно зашагал вперед – он настоящий рыцарь, конквистадор.
Москва. Наши дни
Анна испытывала странное волнение, соприкасаясь с этой историей. Раньше она не выделяла Николая Гумилева в ряду других поэтов Серебряного века. Но сейчас, заново перечитывая его стихи, она пленялась все больше и больше. В них так неистово, так страстно бился пульс впечатлений, забытых древних чувств, память исчезнувших миров…
Я помню ночь, как черную наяду,
В морях под знаком Южного Креста.
Я плыл на юг; могучих волн громаду
Взрывали мощно лопасти винта,
И встречные суда, очей отраду,
Брала почти мгновенно темнота…
Анна сидела за книгами, делала выписки, сверялась. Ей не хотелось ударить в грязь лицом перед Васей, она решила выстроить стройную концепцию, которая позволит приблизиться к разгадке поэта-путешественника. Она словно видела его, чувствовала… И в какой-то момент пришло озарение. Анна вдруг поняла, что Гумилев искал в Африке.
Африка. Харар. 1913 год
Николай был уверен, что эта поездка в Африку станет особенной. Он это предчувствовал и знал.
Инструкции, полученные им в том кабинете, были предельно ясны и конкретны, но в то же время изобиловали неопределенностями, которые придется решать по ходу дела. На него возлагалось многое, на его плечи легла ощутимая, но невидимая тяжесть будущих решений, которые могли изменить будущее. Но Николай старался не думать об этом постоянно. Он наслаждался путешествием, красотой, которая окружала его. И легкость бытия, которую не испытывал раньше.
Пожалуй, только в Африке он ощущал жизнь во всей ее полноте. Здесь слетали все ненужные условности цивилизованной жизни, вся мишура и театральность, которые пронизывали города. А с палубы парохода все эти маски, Арлекины, Пьеро, томности и жеманности виделись как пыль и труха.
Как могли мы прежде жить в покое
И не ждать ни радостей, ни бед,
Не мечтать об огнезарном бое.
О рокочущей трубе побед?..
Как могли мы… Но еще не поздно,
Солнце духа наклонилось к нам,
Солнце духа благостно и грозно
Разлилось по нашим небесам…
В жаркой раскаленной Африке и есть настоящая подлинная жизнь, не замутненная человечеством. Прародина и праистория. И сейчас Николаю предстояло выполнить задание, найти то, что давно искали и не могли найти в силу зыбкости легенды, таявшей в глубине веков. Предстоял визит к вождю одного из племен. Ему нужно было приглядеться к этому вождю и составить его описание. А также была запланировала очень важная встреча с губернатором Харара.
Николай испытывал легкое волнение перед встречей, как всегда испытывал волнение перед чем-то значительным и важным.
Дворец губернатора представлял собой двухэтажный деревянный дом. Почему-то в памяти всплыли дачи в Парголово. Возле дома был большой грязный двор, где толклись люди. Поднявшись по лестнице, Николай оказался в большой комнате, устланной коврами. Но обстановка комнаты была довольно скромной: несколько стульев и бархатное кресло. Губернатор поднялся навстречу.
Николай подумал, что королевская, царская кровь – это не пустой звук, а реальность, которую можно видеть воочию. Достаточно один раз увидеть, чтобы понять, чем люди, отмеченные печатью свыше, отличаются от простых смертных. И это не описать словами. Губернатор выделялся среди остальных абиссинцев прежде всего достоинством, манерой держаться. Это был человек, в чьих жилах текла кровь царственных предков. Вероятно, недаром его считали потомком царя Соломона и царицы Савской.
По африканским обычаям в дом, тем более к высокопоставленному лицу, являться можно только с подарком. И ящик вермута оказался подарком достойным. Губернатор милостиво разрешил себя сфотографировать.
Фотографом в этой экспедиции был племянник Николая – Коля Сверчков. Но, конечно, он не знал об истинной цели поездки.
Экспедиция была не из легких, но Николай словно специально искал дополнительные опасности. И когда представилась очередная возможность заглянуть в лицо смерти, он не преминул это сделать. Очаровавшись одной из африканских легенд, Николай решается проверить, насколько он грешен. По абиссинской традиции, только чистый и праведный человек способен пробраться сквозь узкую щель между камнями. Если испытуемый застревал, то об его спасении не было и речи, грешника обрекали на смерть. Николаю удалось выбраться, и он очень этим гордился. Он считал, что обязан пройти испытание, чтобы получить заслуженную награду, что только преодолев все, он сможет выполнить порученное ему задание.
Москва. Наши дни
Анна заметно волновалась, когда рассказывала, что ей удалось выяснить.
– Мы уже рассматривали три путешествия Николая Гумилева. Первые два – в Египет. Третье – в Сомали. А четвертое и пятое были совершены в Абиссинию.
Вася кивнул, он не прерывал помощницу и внимательно слушал.
– Еще раз нужно остановиться на первом путешествии, потому что именно оно больше всего рассказывает о самом Николае Степановиче. Мы уже говорили о том, что эту поездку Гумилев совершил после того, как закончил курс Сорбонны, увлекся оккультизмом и встретился с Папюсом. Да, скорее всего, своим первым путешествием он как бы прошел боевое крещение. И наверняка он встречался с египетскими магами. Но никаких свидетельств не осталось, мы можем только строить гипотезы. Но то, что Гумилев был посвященным масоном, у меня нет ни малейшего сомнения! Это даже отражено в его стихах. Вот послушай. – Анна достала сборник и открыла на нужной странице:
Я – угрюмый и упрямый зодчий
Храма, восстающего во мгле,
Я возревновал о славе отчей
Как на небесах, и на земле…
Вася слушал ее версию с интересом.
– И это очень важный факт его биографии и личности! Ведь даже литературная организация, которую возглавлял Гумилев, называлась: «Цех поэтов». Это отсылка к Средневековью.
– Ближе к нашей теме, – поморщился Вася. – Как это связано с поездками в Африку?
– Попробую объяснить. Для начала вкратце о четвертом путешествии. Оно состоялось осенью десятого года. Целью был Аддис-Абеба, в этот город Гумилев не попал в прошлый раз и планировал его посетить. Двенадцатого октября он прибыл в Каир, но до Аддис-Абебы добрался только в конце ноября. Там он познакомился и подружился с русским миссионером Борисом Александровичем Черемзиным и местным поэтом ато-Иосифом. Вместе с последним он собирал абиссинские песни и предметы быта. Но в этой экспедиции Гумилев серьезно заболел, он вернулся домой с африканской лихорадкой.
