– А если это окруженцы? – Двужильный огладил бороду. – Значит, пойдем вдвоем. Мы с тобой командиры, нам и решать. За старшего оставим Скоморохова. Для прикрытия возьмем двух бойцов. Оставим их неподалеку от места, где гости остановились, а сами к ним наведаемся.
Скоморохов возразил:
– Если это подосланные немцами люди, то они могут взять вас в плен. Мне приходилось в начале войны встречаться с немецкими диверсантами, переодетыми в красноармейскую форму.
Двужильный возмутился:
– Что же ты, понимаешь, заладил: диверсанты, диверсанты! Думаю я, Скоморохов, что твоя подозрительность чрезмерна. Даже если это и так, то от нас с Анисимом Тарасовичем они мало чего добьются, а наш отряд под твоим руководством будет продолжать бороться с немцами.
Возражать Двужильному было бесполезно. На следующий день, утром, майор и комиссар ушли в стан незнакомцев.
В лагерь они вернулись с пополнением. Со слов Двужильного, отряд «гостей» состоял из бывших военнослужащих Красной армии, попавших в окружение. Он рассказал, что они безуспешно пробивались к линии фронта, потом партизанили, затем пришлось уходить от карателей, а теперь решили присоединиться к их отряду. Группу окруженцев возглавлял крепкий широколицый старшина по фамилии Макаров. Опрос его бойцов и проверка документов ничего подозрительного не выявила. Вечером, в одной из землянок, по поводу соединения отрядов было устроено застолье. Мария и Данута накрыли на стол, ради такого случая поставили бутыли с самогоном. После первой кружки хмельного напитка послышались разговоры и смех, однако Скоморохову, Казимиру и одному из бывших красноармейцев, казаху Ерболу, было не до веселья, им предстояло важное задание.
* * *
Рядом с железной дорогой оказались после полуночи. Темнота, лес и густой снегопад скрывали их от глаз солдат вермахта, охранявших мост. Им повезло, сейчас снег был союзником партизан, он должен был замести следы их работы и взрывное устройство. Подобраться к рельсам сразу не смогли, помешала дрезина с немецким патрулем. Луч прожектора обшарил железнодорожные пути и подходы к ним, затем метнулся к лесу, где затаились Андрей Скоморохов, Казимир и Ербол. Партизаны уткнулись лицами в снег. Дрезина промчалась мимо. Когда она исчезла за снежным занавесом, Скоморохов и Казимир ринулись к рельсам. Ербол с автоматом Дегтярева и гранатой остался прикрывать товарищей. Подбежали к стыку рельса, упали на колени, разгребли щебень, заработали саперными лопатами. Мерзлый грунт вперемежку со щебнем поддавался плохо, ветер бросал мокрый снег в лицо, но он же относил звуки возни к лесу, а значит, их не слышали немцы. Время шло, однако и упорство партизан приносило свои плоды. Когда ямка под рельсом была выкопана на глубину штыка лопаты, Казимир остановил Скоморохова. В ямку положили толовые шашки, закидали землей. Казимир вытащил из вещмешка мину, стал монтировать ее к рельсу. Пока сапер колдовал над взрывным устройством, Скоморохов убрал часть грунта в мешок, в котором прежде лежали толовые шашки. Казимир подул на замерзшие пальцы, надел варежки, замаскировал мину землей, щебенкой, присыпал снегом. Остальное должна была сделать метель. Казимир бросил взгляд на Скоморохова, тихо сказал:
– Уходим.
Через две минуты они были под защитой леса. Теперь можно было возвращаться в лагерь с надеждой, что устройство сработает и нанесет врагу ущерб. Однако добраться до лагеря быстро не удалось. Метель заставила партизан остановиться, глубокий, по колено, снег не давал двигаться быстро, забирал силы. Привал устроили в небольшом овражке. Хлебнули воды из фляжки, пожевали ржаного хлеба. Казимир мечтательно произнес:
– Эх, закурить бы!
Скоморохов, прикрываясь от порыва ветра, приподнял воротник полушубка.
– Доберёмся до лагеря, там и покуришь. Это от тебя не уйдет. Сейчас главное, чтобы мина сработала.
– Сработает, не волнуйся.
– Хорошо было бы дождаться поезда и рвануть. Тогда бы результат наших трудов увидели.
– Хорошо бы. Только знать бы, когда эшелон проедет. Через час, через два, а может, через день? Таких сведений у нас нет, а зимой долго ли в лесу пролежишь? Да и подрывной машинки саперы нам в тайнике не оставили. Опять же риск немалый, а мне это ни к чему, я собираюсь Дануте предложение сделать.
Андрей промолчал. Ему вспомнился последний разговор с начальником заставы Ковальчуком. Тогда он тоже говорил другу, что хочет жениться на Варваре, но война распорядилась иначе.
Казимир кашлянул, пристально посмотрел на Скоморохова:
– Ты что, не одобряешь?
Андрей поднялся.
– Пора.
Партизаны пошли дальше, туда, где их ждала горячая пища, теплая землянка, а Казимира – любимая Данута. Сердце сапера переполнялось радостью от предвкушения предстоящей встречи, но вскоре в него вселилась тревога. Следующий привал сделали, когда до лагеря оставалось не более десяти километров. Решили набраться сил перед последним переходом. Метель угомонилась, а значит, ветер и снег больше не мешали им двигаться. Отдых оказался недолгим. Едва они расположились под разлапистой елью, как до них долетели отдаленные глухие звуки взрывов. Ербол вопросительно посмотрел на товарищей:
– Поезд взорвался?
Скоморохов отрицательно помотал головой.
– Нет, Ербол, это не поезд. Звук с другой стороны.
Казимир быстро поднялся, взволнованно произнес:
– Вставайте! Это в лагере! Там, в землянке! Взрывчатка, мины!
Беспокойство за товарищей придало силы. Теперь во главе группы шел Казимир, за ним Ербол. Скоморохов отставал, подводила левая нога. Былое ранение еще напоминало о себе. В километре от лагеря Скоморохов остановил товарищей:
– Стой! Слушайте мою команду. В лагерь без разведки не соваться.
Казимир недоуменно посмотрел на Андрея:
– Почему?
– Боюсь, что этот взрыв может быть связан с появлением в отряде новых бойцов.
* * *
Солнечные лучи ласкали верхушки деревьев, когда они ползком подобрались к лагерю. В стане партизан стояла непривычная для утренней поры тишина. Не слышно было ни голосов людей, ни храпа и ржания лошадей, но люди и лошади были. Их недвижимые тела лежали на снегу между землянками. Вместо одной из землянок зияла черная яма, рядом валялись бревна, комья земли, поваленные навесы. Было понятно, что в лагере произошло что-то страшное. Казимир дернулся, чтобы встать, но Скоморохов его удержал, прижал к себе, прошептал на ухо:
– Тихо. Здесь кто-то есть.
Теперь и Казимир чувствовал едва уловимый запах табачного дыма. Спустя минуту его чуткое ухо уловило тихий кашель. Не ускользнул этот звук и от его товарищей. Их ждали. Кто? Свои или враги? Скоморохов вспомнил первые дни войны, лейтенанта госбезопасности НКВД Шилохвостова, и их встречу с диверсантами в лесу подо Львовом. Андрей глянул на товарищей, едва слышно сказал:
– Будьте готовы. Если крикну: «Огонь!» – стреляйте.
