– Один убитый, больше никого.
Бой закончился, теперь и вторая траншея была в руках штурмовиков. Арсений глянул на убитого офицера, перевел взгляд на Андрея.
– Вот черт лысый! Чуть не укокошил. Спасибо, сержант, вовремя ты долг вернул.
– Как ни вертись, а с должником расплатись, – устало ответил Скоморохов.
Вокруг него собирались его бойцы. Восемь усталых, перепачканных грязью, гарью, чужой и своей кровью красноармейцев из его отделения. Все, кому повезло выжить в жестокой схватке с врагом. Имелись и раненые. Один из бойцов был ранен в ногу, его следовало отправить в тыл. Голота не смолчал:
– Повезло же тебе, паря, кровью искупил, восстановил-таки доверие, да и война для тебя, считай, закончилась. – Арсений посмотрел на разбитое во время рукопашной лицо Милованцева и на Сурена Карапетяна. – А вам с вашими болячками еще придется немного повоевать. Тебе, Сурен, в особенности, поскольку укус раной не считается. Но к санитару все-таки обратись, вдруг немец этот бешеным был.
Сурен посмотрел на укушенную во время схватки с немецким солдатом кисть руки, потом на Голоту.
– Э-э, сам ты бешеный!
Над окопом разлетелся дружный смех. Смех среди трупов, крови и войны.
Передышка была короткой. В десять часов утра, после непродолжительной, но интенсивной артподготовки, штурмовики снова поднялись в атаку. Многоголосое «ура!» и рев военной техники взорвали воздух. В сражение вступили главные силы. Отяжелевшие ноги снова понесли бойцов к вражеским позициям.
С ходу взять третью траншею не удалось. Роту старшего лейтенанта Коробкова остановили пулеметы. Несмотря на мощный артиллерийский обстрел, на этом участке наступления уцелел дзот и пулеметное гнездо. Командир роты раз за разом поднимал людей в атаку, но огонь пулеметов заставлял штурмовиков снова ложиться на снег. Отделение Скоморохова располагалось в большой воронке: на два десятка метров левее пулеметного гнезда и на десяток метров ближе к траншее противника. Сюда-то и приполз командир взвода младший лейтенант Рукавицын. Утерев рукавом перепачканное грязью лицо, обратился к Скоморохову:
– Как дела, сержант?
– Хреново.
– Вижу. Пока ротный нас всех здесь не положил, надо действовать.
Андрей зло бросил:
– Мы для него штрафники, а штрафников не жалко.
– Бог ему судья, а наше дело выжить. Слушай задачу, сержант. Вы ближе всех к позиции немцев, а потому вся надежда на ваше отделение. Рота поддержит пулеметным и винтовочным огнем и отвлечет ложной атакой. Ваша задача ворваться в траншею противника, добраться до пулеметного гнезда и уничтожить огневую точку. Я следом подниму автоматчиков. Если всё удастся, рота пойдет в наступление. А теперь ждем. Как Коробков поднимет бойцов в атаку, сразу вперед. Действуем как на учениях.
Не успели они договорить, как застрочили ручные пулеметы со стороны штурмовиков. Коробков поднял роту в атаку. Скоморохов рванулся из воронки, увлекая за собой остальных бойцов отделения.
– Вперед!
Бежали, ведя на ходу непрерывный огонь из автоматов, а когда до траншеи осталось не более двадцати метров, в противника полетели гранаты. Еще рывок, и штурмовики оказались в траншее.
– Сурен! Милованцев! Прикройте! Голота, за мной! – крикнул Скоморохов и устремился к пулеметному гнезду. – Сеня! Гранату!
Голота метнул гранату. Она разорвалась рядом с гнездом. Немецкие пулеметчики, не ожидавшие атаки с фланга, сопротивляться не стали, тем более что на помощь отделению Скоморохова пришли автоматчики Рукавицына. Рота старшего лейтенанта Коробкова продолжала атаковать. Неожиданно замолчал пулемет дзота. Один из бойцов роты лег грудью на амбразуру…
Третья траншея была взята. После полудня взяли и четвертую. Теперь в отделении осталось шесть человек: сам Скоморохов, Карапетян, Щербеня, Милованцев, Голота и Трошкин. Временная передышка позволила привести себя в порядок, пополнить боеприпас, отдохнуть и перекусить. Благо в занятом отделением блиндаже нашлись трофеи: хлеб, консервы, гороховый концентрат, две плитки шоколада и даже сигареты. Пронырливый Трошкин отыскал бутылку шнапса.
– Вот вам подарочек.
Голота взял у него бутылку, покрутил в руках.
– Шнапс – это хорошо, ты вот мне лучше скажи, почему ты позади всех в атаку идешь? За нашими спинами шкуру свою сохранить хочешь?
– Да я… Да ты…
– Да мы с тобой, – продолжил Голота. – В следующей атаке впереди меня пойдешь, или я тебя…
Скоморохов оборвал:
– Будет тебе. Наливай, помянем Еремеева и остальных ребят.
Трошкин отказался:
– Я не буду. Завтра в бой, а в атаку надо идти с трезвой головой. Мне бы бумагу и карандаш, письмо семье написать, пока время есть.
Голота съязвил:
– А я думал, ты завещание изобразить собрался после того, как я тебе сказал, шо ты впереди меня в атаку пойдешь. Ты, Тихон Мокеевич, не дрейфь, смелого пуля боится.
Трошкин взял протянутые ему Милованцевым бумагу и химический карандаш и со словами «Дурак ты Сеня!» вышел из блиндажа.
Голота проводил его неприязненным взглядом. Карапетян тронул одессита за локоть.
– Э-э, чего ждешь, наливай.
– Я вас умоляю! Не надо меня торопить, я и так потороплюсь, когда это будет надо. А спешка, товарищ Карапетян, нужна при ловле блох, а тута требуется аккуратность, шоб себя не обделить. Хочешь анекдот про спешку?
Сурен согласно кивнул.
– Тогда слушай. Встречаются два одессита на Привозе. Один другого спрашивает: «Абрам Исаакович, а шо там Сема Рабинович?» Другой отвечает: «Умер еще до революции». – Голота сделал удивленное лицо. – «До революции?! А я собрался его навестить». – «Та можете уже не спешить».
Когда смех утих, Голота разлил по кружкам шнапс. Скоморохов первым взял кружку, тихо произнес:
– Ладно, давайте за ребят, и чтобы нам завтра остаться живыми!
* * *
До раннего утра следующего дня подтягивались резервы: пехота, танки, артиллерия. Отделение Андрея Скоморохова пополнилось присланными Рукавицыным бойцами – одним автоматчиком и двумя пулеметчиками с ручным пулеметом. На рассвете наступление возобновилось, предстояло прорвать вторую линию обороны противника. И вновь штурмовые батальоны шли первыми. Снова напряжение перед атакой, снова вперед за огненным валом, снова вокруг кровь и смерть, снова глубоко затаенный страх, стремление выжить и одолеть врага. Одолели! Ближе к полудню взяли пятую и шестую траншеи. В отделении Скоморохова в этот раз обошлось без потерь. Дальше наступать стало сложнее, немцы пришли в себя, уперлись. А старший лейтенант Коробков все гнал и гнал роту вперед, напрямки, не считаясь с жертвами и советами более опытного Рукавицына. В этой атаке был убит присланный командиром взвода автоматчик. От взвода Рукавицына осталось чуть больше половины, но вторая линия обороны еще не была прорвана, штурмовиков ждала восьмая траншея. Ротному Коробкову не терпелось взять и её. Поторопился. Идти в атаку пришлось через кустарник под огнем немецких дотов, к тому же попали под обстрел своей артиллерии. Отошли на исходные позиции… Без Скоморохова и его бойцов. Отделение находилось на острие атаки, когда артиллерийский огонь заставил их залечь в ложбинке и не дал вернуться. После обстрела артиллерии со стороны немцев полетели мины, а следом появились и солдаты вермахта. Немцы предприняли контратаку. Голота доложил:
