Арион не ответила, лишь закрыла глаза и приложила к губам дрожащую руку.
Сури посмотрела на Нифрона, с улыбкой сидевшего на поваленной березе.
– Все отлично, – заверил ее галант. – Ты прекрасно справилась.
И лишь тогда Сури заметила Рэпнагара…
Голова великана провалилась глубже, над поверхностью виднелась лишь макушка, смятая, как расколотое яйцо. Сури не раздвинула землю. Она ее сжала.
Глава 5
Малые решения
«Можно без преувеличения сказать, что Роан была самой умной из всех, кого мне довелось знать. К нашему огромному сожалению, мы поняли это далеко не сразу. К счастью, буквально в последний момент до нас все-таки дошло».
«Книга Брин»
Персефона изрядно погорячилась, дав людям всего несколько дней на сборы. Даже если бы Далль-Рэн не был разрушен до основания, им потребовалась бы не одна неделя, чтобы сняться с места. Люди просто не знали, как переезжать целой деревней. С тех пор, как клан Рэн стал оседлым, прошли сотни лет, и навыки предков-кочевников утратились. Сперва Персефона хотела обратиться к Брин. Юная Хранительница Уклада должна хорошо знать историю своего народа, однако недавно осиротевшая Брин была сейчас ни на что не способна. Даже если бы Персефона смогла ее расспросить, знания прошлого вряд ли пригодились бы. Раньше мир был совсем другим, и люди жили гораздо скромнее. Богатство потомков им даже не снилось, и поэтому вряд ли опыт предков помог бы в отборе нужного и отбраковке лишнего добра.
Задачу усложняло всеобщее горе. Большую часть времени Персефона занималась тем, что понукала неподвижно сидящих посреди обломков людей. К примеру, утром она наткнулась на Эли-мельника, пытавшегося вытянуть наплечную корзину из остатков своего дома. Вдруг он заметил дочкину ленту для волос, поднял ее и рухнул на землю. Персефона дала ему час, чтобы выплакаться, потом придумала для него поручение, иначе он так и сидел бы до вечера.
– Как идут дела? – спросила Мойя, нагнав Персефону возле колодца.
– Медленно, очень медленно… – Она остановилась и строго посмотрела на девушку. – Уже собралась?
Мойя всем своим видом изобразила негодование.
– Дай-ка подумать… – Она оглядела себя. – Я стою в платье, руки-ноги при мне, значит, собралась!
– Хорошо, тогда понесешь еду. Как думаешь, на пару с кем-нибудь сможешь нести сосуд с зерном?
– Конечно, не вопрос. Может, нам и мельничный жернов захватить? Сеф, в том горшке сотни три фунтов!
Разумеется, Мойя была права, и Персефона кивнула, добавив еще один пункт к списку дел.
– Значит, понадобятся сумки, и побольше. Один сосуд разделим человек на десять-пятнадцать. – Она вздохнула. – Даже если каждый мужчина, женщина и ребенок понесет по тридцать фунтов пшеницы или ячменя, мы все равно не сможем взять с собой даже половину того, что хранится в погребе, а ведь он почти пуст… А как быть со стариками? Не могу же я заставить носить тяжести таких, как Падера!
– За нее не беспокойся. Она покрепче нас всех, вместе взятых. Наверняка старуха захватит пару коз и понесет под мышкой.
– Нужно придумать, как взять с собой все. Вдруг Тирре нас не примет? Если они запрут ворота, придется стоять лагерем под стенами бог знает сколько. Лесов там нет, поохотиться не выйдет. А что делать осенью, ведь урожая мы не соберем? – Персефона повернулась, заметила колодец и снова вздохнула. – И вода… На пути я знаю несколько ручьев, но в середине лета они могут пересохнуть. Воды понадобится много!
Мойя кивнула в сторону богини-покровительницы Далль-Рэна.
– Как насчет Мари? Она довольно увесистая.
– О, во имя любви Элан, как я могла забыть! – Персефона окинула взглядом каменную статую. – Даже в такие тяжелые времена мы не должны бросать свою богиню!
– Вот именно. – Мойя кивнула в сторону галантов, теснившихся возле запасов пива. Больше полудюжины кувшинов уже опустели. Фрэи все еще праздновали победу над великанами. – Может, ее понесет Григор?
Женщины направились к галантам.
– И тут Сэбек подбегает к самому огромному, – вещал Ворат, коренастый фрэй с клочковатой бородой. В руке у него была чаша, из которой выплескивалось пиво.
– Просто он пытался опередить мое копье, – заметил Эрес.
– Нам не помешала бы ваша помощь в сборах, – объявила Персефона и сложила руки на груди, надеясь, что это придаст ей авторитетности. Она оглянулась в поисках Нифрона, но тщетно.
Фрэи некоторое время смотрели на Персефону, потом Сэбек поведал ей с чарующей улыбкой:
– Мы уже помогаем. Изо всех сил пытаемся облегчить вес пива, чтобы вам меньше нести.
Галанты расхохотались. Персефона подождала, пока они успокоятся, и спросила:
– Где Нифрон?
– Еще с утра ушел с миралиитом и мистиком.
– Отлично, – пробормотала Персефона.
– Почему бы тебе не присоединиться к нам?
– Увы, не могу. Мне деревню спасать надо.
– Мойя! – окликнул Тэкчин. – Ты-то ведь можешь остаться? Я припас тебе местечко у себя на коленях.
– Места у тебя там предостаточно всегда, потому что твой малютка-дружок его почти не занимает! – ответила девушка.
Брови Тэкчина взлетели вверх, а Сэбек от хохота свалился с бревна. Мойя открыла было рот, но Персефона схватила ее за руку и поволокла прочь.
– Почему ты так с ними обращаешься? – спросила она. – Почему ты постоянно дерзишь?
– Сеф, они же воины! – Мойя выдернула руку. – Думаешь, лучше лизать им пятки?
Персефона так и не нашлась с ответом, когда заметила Рэйта с Малькольмом, устало бредущих по недавно расчищенной восточной дорожке.
– Вот ты где, – сказал Рэйт. – Теперь тут никого не найдешь.
Оба взмокли от пота. Рэйт скатал рубаху, убрал в сумку из ли-моры и повесил на поясе.
– Мы спасли двадцать три овцы, – похвастался Малькольм. – Почти все паслись в маленькой долине в нескольких милях к северо-востоку. Побегать пришлось изрядно. Сейчас за ними приглядывают Хэбет и Кобб.
– Чудесно, – ответила Персефона, хотя радости в ее голосе не было и в помине.
Попытки собрать разбежавшийся скот напомнили ей, что пастух Гэлстон едва жив, а Дэлвин погиб. Потом она вспомнила про Сару, мать Брин и свою лучшую подругу. Женщина закусила губу и глубоко вдохнула, пытаясь взять себя в руки. Столько всего еще предстоит сделать!
Ноги привели Персефону к участку, выделенному для сбора поклажи. Там лежали груды весенней шерсти, которую предстояло вычесать и спрясть. Будь Сара здесь… Персефона сжала дрогнувшие губы, пытаясь не расплакаться.
Три дхерга бессовестным образом развалились на тюках шерсти, словно на огромных подушках. И Персефона вскипела. Выбирая между слезами и яростью, она не могла себе позволить слабость.
