Роан смотрела на рисунок долго. Брин ждала, затаив дыхание.
– Персефона снова… – бормотала Роан, пытаясь разобраться. – Медведь снова… другой, и вот эта линия…
– Ну? – напряженно спросила Брин.
– Это очень похоже на…
– Ну? – Брин придвинулась ближе.
– То есть, вроде как…
– Как что? Как что? – Брин едва не подпрыгивала.
– Как копье в боку, и медведь… глаза у него закрыты, поэтому медведь вроде как мертвый.
– Да! – взвизгнула Брин.
Роан снова изучила рисунки. Показывая по порядку, она проговорила:
– Персефона. Потом медведь. Потом Персефона встречает медведя, и медведь умирает.
Роан подняла взгляд и увидела улыбку Брин.
– Ты все поняла!
– Но Персефона не убивала медведя копьем…
– Неважно! Главное идея, а не реальное событие. Ты понимаешь?
Кое-что Роан точно поняла, хотя и не до конца. Ей было достаточно, что Брин улыбается.
– Рисовать картинки ко всему очень трудно, но… – Брин подняла повязки с рунами, – если я смогу превратить идеи в значки вроде этих, то получится делать истории на ткани. После смерти Мэйв столько всего утрачено! Она мало успела мне рассказать. Я пытаюсь расспрашивать других людей, и все говорят разное. А это… Смотри! – Брин взяла повязки, смяла, дернула и швырнула груду тряпья на землю. – Видишь? Их нельзя испортить. Значки остаются. Если у меня получится, я смогу начертить все истории, которые рассказала Мэйв, и любому, кто захочет узнать, достаточно будет просто на них посмотреть, даже после того, как я умру.
Роан уставилась на картинки, нарисованные на земле. Идея ее восхитила.
– Никто и никогда их не забудет, – сказала Брин, утирая слезы. – Моих маму и папу, наши дома, наши жизни – все! Если я смогу придумать как надо, их не забудут никогда! Может, так они будут жить всегда… Глупо, да?
– Ну что ты, совсем не глупо! Просто чудесно! – похвалила Роан. – Даже лучше пилы, которую сделали те человечки. Лучше тележки и бочонка. Это самая потрясающая идея из всех, что я слышала!
Роан продолжала смотреть на тряпье в изумлении, Брин тем временем скатала повязки и вышла на дорогу.
– Думаю… – проговорил Малькольм, суя ногу в ботинок и вставая. – Думаю, мы стали свидетелями переломного момента в мировой истории. Отныне мир уже не будет прежним!
Глава 8
Выезд каменного бога
«Никто не сможет отрицать, что Мари – величайшая из всех богов. Я видела, как она ринулась вперед и сразилась за нас в одиночку, а потом села и щедро разделила еду и питье с побежденными».
«Книга Брин»
Первым делом Персефона заметила чаек. Белые птицы кружили стаей, издавая тоскливые крики. Уцелевшие селяне находились в пути уже пять дней. Пять дней! Персефоне верилось в это с трудом, и она подозревала, что Тирре заодно с Синим морем переместился прочь. Путешествие никогда не занимало столько времени. Вместе с Рэгланом они добирались до Тирре всего за два дня. Разумеется, с ними не было нескольких сотен человек, включая детей и стариков. Персефоне не хватило духу гнать колонну быстрее. Они путешествовали не ради удовольствия или торговли с соседями. Многие потеряли родных и близких, дети осиротели, родители лишились детей. Они шагали в неизвестность и несли на себе все, что осталось от прежней жизни. По крайней мере, Персефона могла дать им время для отдыха и приготовления горячей еды, хотя это продлевало ее собственные мучения.
«Сегодня мы узнаем, насколько крепки узы между кланами».
В Тирре знали, что они идут. На следующий день после нападения великанов Персефона отправила гонцов во все далли, чтобы сообщить о случившемся. Гонцам пришлось тянуть жребий, потому что никто не хотел бежать на север в кланы гула-рхунов, с которыми они враждовали много веков.
Фермерам Эбердину, Монтлэйку и Моргану не повезло. Хотя у двоих были семьи, выжившие после нападения, оба мрачно кивнули и безропотно отправились в путь, не сетуя на опасные северные дороги. Они знали, что это равносильно самоубийству, и все же пошли. Персефоне досталась забота об их семьях и растущее с каждым днем чувство вины.
«Вместо одного из них следовало отправиться мне самой».
Далль-Тирре был больше Далль-Рэна и лучше выстроен. Под боком у Рэна был лес с древесиной, ягодами и зверями, у Тирре – море. Вода не просто дает рыбу и соль; за синими волнами находится Бэлгрейг, земля дхергов и источник всяких богатств. Влияние дхергов не заметить сложно. Далль-Тирре весь построен из камня. Хотя некоторые здания сложены из глиняных кирпичей, окружающая далль стена возведена из аккуратно подогнанных блоков, как и чертог вождя. В отличие от Далль-Рэна, часть поселения вышла за пределы укреплений. Самые главные богатства Далль-Тирре сосредоточились в поселке внизу. Сотни кирпичных зданий стояли плотно друг другу по всему крутому склону, поднимавшемуся от берега. Жители Тирре называли это место Верн, что в переводе с дхергского значит «пристань».
Когда процессия Персефоны миновала крутой поворот дороги, устремляющейся вниз по каменистому склону, стал виден весь далль, поселок у берега и бескрайнее море. В далле их тоже заметили. Трудно не заметить колонну из нескольких сотен человек, направляющуюся к твоим широко распахнутым воротам.
– Все в порядке? – спросил Рэйт.
Он шел с ней рядом в течение всего путешествия. Она его об этом не просила. Она не просила Рэйта почти ни о чем. Персефона возглавляла клан Рэн, Рэйт же был дьюрийцем, а не слугой. Рэйт – Убийца Богов, ценное дополнение к клану, собравшемуся воевать с фрэями. И все же для нее он значил куда больше – Персефоне было с ним комфортно. Кроме фрэев, которых Персефона все еще опасалась, остальные люди так или иначе от нее зависели. Чего не скажешь о Рэйте – он не нуждался ни в ком. Временами, когда становилось особенно тяжело, она позорно предавалась мечтам и представляла, что убежит с ним, снимет с себя бремя ответственности и заживет без забот и хлопот… Увы, в реальном мире так нельзя.
– К сожалению, нет, – сказала Персефона. – Я жду, кто окажется сильнее: Мари или Эраф.
– Эраф?
– Бог клана Тирре.
Они начали спуск. Едва Персефона поверила, что все будет хорошо, по крайней мере, следующие несколько дней, как раздался рев рога.
«В нашей судьбе наступил поворотный момент. Что решит Тирре?»
Первый сигнал стих, и Персефона задержала дыхание. Затем протрубили второй и третий раз, и сердце ее упало. Ошибки быть не могло. Один сигнал означает приветствие, два – возможную опасность, три… три сигнала предупреждают об угрозе, призывая всех жителей к оружию.
Примечательно, что ворота не закрыли – точнее, не закрыли сразу. Сперва оживились люди за пределами далля: они побросали дела и побежали внутрь, спеша под защиту стен.
