– Кинига?
– Полагаю, он у них вроде фэйна. Один главарь, который объединит все кланы под общим знаменем. Вероятно, они решили воевать.
– Воевать?! – Фэйн усмехнулся. – И с кем же? Неужели с нами?
– Думаю, что да.
Сидящие за столом захохотали, и громче всех – командир Львиного корпуса. Отсмеявшись, он простонал:
– Вэсек, имей совесть!
Вэсек даже не улыбнулся.
– Их великое множество, мой фэйн. Вдобавок они послали гонцов в долину Высокое Копье. Если гула-рхуны объединятся с южными кланами рхунов, дело может обрести серьезный оборот.
– Вряд ли, – отмахнулся Лотиан. – Мы научили их ненавидеть и убивать друг друга. Поручим инстарья разжечь очередной конфликт и таким образом затушим возможные искры мятежа. Все утрясется само собой.
И тут Мовиндьюле не стерпел. Ему не позволили участвовать в планировании нападения великанов – наказания, как выразился его отец, – в результате которого никто так и не был наказан. Он не мог сидеть сложа руки, пока глупцы переливают из пустого в порожнее. Принц вскочил, хлопнул по столику с нетронутым кувшином с водой и воскликнул:
– Утрясется само собой?! Вы себя слышите? Мы должны их убить!
– Мовиндьюле! – рявкнул отец. – Никто не давал тебе голоса!
– Я – советник Аквилы!
– Младший советник, а здесь не присутствуют даже старшие советники.
– У меня должно быть право голоса! Только я знаю, как надо действовать, и точно так же сказал бы Гриндал…
– Первого министра Гриндала здесь нет, – перебил Вэсек. – И никто не знает, что бы он…
– Гриндала здесь нет потому, что его убили! За это они должны умереть. Все до единого!
– Можешь быть свободен, – сурово объявил отец.
– Я не…
– Вон отсюда. Сейчас же!
Мовиндьюле удалился, сперва перевернув столик, разбив кувшин и стаканы. Конечно, ребячество чистой воды, но и они вели себя как дети. К тому же принцу сразу полегчало.
* * *
Мовиндьюле не собирался идти к Розовому мосту. Он твердил это себе, даже когда завернул в Сад, чтобы избежать вечерней толчеи на площади Флорелла. Он выберется на северную окраину города, и до моста будет уже недалеко – на случай, если все-таки передумает. Принцу хотелось убраться из Тэлвары, подальше от отца. После собрания фэйн станет его искать, и лучше не попадаться ему на глаза.
«А почему бы не сходить? Неплохо бы снова увидеться с Макаретой. Я и так уже поблизости».
Мовиндьюле понравилось с ней разговаривать. Никакими особыми талантами она не блистала, что делало ее тем более привлекательной. Почти все вокруг принца знали куда больше него или вели себя так, ведь они были на сотни лет старше. Идя через Сад, Мовиндьюле рассматривал планировку и думал, что скалы лежат слишком симметрично, а кусты подстрижены слишком аккуратно. Наверное, чтобы ввести в заблуждение посетителей насчет древности места. Если верить истории, то спроектировали Сад Гилиндора Фэйн и Каратак, а построили основатели племени эйливин. По мнению Мовиндьюле, лучше бы Сад выглядел более естественно, то есть небрежно.
Чем дольше принц изучал окрестности, тем больше убеждался, что Гилиндора все сделала не так. Да что она вообще понимала? Хотя она и стала первой фэйн, ее не было, когда на лике Элан зародилась жизнь. Мовиндьюле твердо верил, что колыбель жизни представляла собой несусветный хаос. Люди всегда ожидают порядка, им нравится верить в симметрию и равномерность, однако эти вещи немыслимы без усилий. Отец наверняка считает правильным изгнание сына из зала совещаний и вовсе не намерен прислушаться к его чрезвычайно дельному совету. Будь жизнь справедлива, отец увидел бы правоту сына. И тогда бы горько раскаялся… Увы, мир устроен иначе – в нем нет ни красоты, ни совершенства.
Подходя к Двери, Мовиндьюле замедлил шаг. Не то чтобы он хотел насладиться моментом, проявить уважение или почтение; нет, просто Дверь его пугала.
Известно, что дети порой подначивают друг друга постучать в Дверь – у них это вроде посвящения. Сам принц вырос в одиночестве и подходил к Двери лишь раз, в день своего двадцатипятилетия. Верховный жрец-умалин приложил руку Мовиндьюле к ее поверхности и объявил его истинным сыном Феррола. Твердая древесина показалась принцу мертвой. Как труп. Вспомнив об этом, Мовиндьюле представил, что касается лица мертвеца, и по его спине пробежал холодок.
По общему мнению, по ту сторону Двери лежит рай – место, куда все фрэи уходят после смерти. Что будет, если она откроется, пока принц стоит рядом? Затянет ли его внутрь? Умрет ли он, переходя через порог?.. Может, никакой там и не рай. Может, что-нибудь совсем другое. Настолько не похожее на рай, что его пришлось запереть покрепче…
Сад спроектировали так, чтобы каждый посетитель попадал прямо в центр, поэтому принцу не удалось совсем не увидеть Двери, зато он обошел ее по внешнему контуру, позади скамеек. Солнце село, по небу разливался бледный серый свет. В сумерках Дверь выглядела зловещей. В детстве Мовиндьюле снились кошмары, в которых он стоял перед нею один и слышал стук. Подходя ближе, принц понимал, что стучат с той стороны. Он изо всех сил боролся с собой и неизменно проигрывал эту битву. Даже протягивая руку, Мовиндьюле пытался уверить себя, что ничего не случится, потому что Дверь нельзя открыть… Он всегда просыпался до того, как видел ужасы той стороны. Пожалуй, это и есть самое плохое – не знать.
Идя по кругу, Мовиндьюле заметил на скамейке посетителя. Днем – обычное дело, но после наступления темноты от таких встреч принца бросало в дрожь. На незнакомце был грязный коричневый балахон, весь драный и в пятнах. На макушке – копна темных волос, лицо заросло щетиной.
Не миралиит.
Незнакомец сидел, подавшись вперед, и пристально смотрел на Дверь. Мовиндьюле останавливаться не стал и тихонько проскользнул дальше.
Пожалуй, стоит наведаться к Розовому мосту. Кто придет на встречу? Кучка психов, которые отреклись от Феррола и поклоняются луне или еще какой-нибудь ерунде? Интересно, много ли человек явится? Хорошо бы пришла только Макарета. Мовиндьюле очень на это надеялся, но ничуть не обольщался. Девушка не из тех, кто будет стоять одна под мостом посреди ночи, хотя принц уже решил, что она не особо умна. Видимо, не все фрэи с даром обладают еще и умом. Порой личности творческие умом далеко не блещут – к примеру, Арион.
А может, Макарета все придумала, чтобы заманить его туда, где они смогут остаться вдвоем? Принц представил, как она застенчиво признается в своих чувствах… Она будет вынуждена сказать правду, когда он придет и никого, кроме них, там не окажется.
«А ничего, что простая девушка вроде меня оказалась с принцем один на один, без сопровождения?» – спросит она.
Выйдя из Сада, Мовиндьюле непроизвольно усмехнулся и быстро зашагал по узкой улочке, ведущей к реке. Если повезет, ему не придется ночевать дома, и пусть отец обыскивает дворец сколько угодно.
