– Если они считают свои претензии обоснованными, то вполне могут пойти на крайние меры. В данный момент проблемой престолонаследия озабочены многие. Прочие племена боятся, что Законы Феррола отменят, Рог утратит свою роль, либо поединок станет бессмысленным, потому что результат заведомо предсказуем.
Лотиан захохотал.
– Серьезно? Они уже думают о следующем поединке? До Ули Вермар еще три тысячи лет!
– Как вам сказать, мой фэйн… – Вэсек замялся, всем своим видом выражая крайнюю неловкость. – Либо три тысячи лет, либо ваша смерть. А ведь вы уже не молоды…
Лотиан насупился, потом вздохнул.
– Моя мать прожила слишком долго. – Он посмотрел на Мовиндьюле. – И не надейся! У меня есть по крайней мере тысяча лет.
– Именно непрерывное правление миралиитов и беспокоит низшие племена.
– Если так, одно убийство ничего не изменит, – заявил отец. – Даже если они преуспеют, Лесной Трон займет Мовиндьюле, и хотя он пока слаб в Искусстве, его скудных способностей хватит, чтобы одолеть претендента из любого другого племени. Все равно будет править миралиит.
«Скудные способности?!»
– Возможно, смертоубийство станет сдерживающим фактором, – заметил Вэсек. – Что, если убивать каждого миралиита, который займет Лесной Трон? Вдруг миралииты отступятся и дадут дорогу остальным? Благодаря Рогу Гилиндоры поединок проходит по правилам, но как насчет кубка с ядом или ножа в спину? Их не пережить даже миралииту.
– Думаешь, они на это отважатся, зная, что Феррол их отторгнет? Что они будут изгнаны из общества фрэев и лишатся загробной жизни?
– Вполне возможно – если они решат, что жертва того стоит, и другого выбора нет.
– Ты утверждаешь, что другие племена собираются убить моего отца? – не выдержал Мовиндьюле.
Все обернулись и удивленно посмотрели на принца, словно забыли о его существовании.
– Мы ничего не знаем наверняка, мой принц, – с неожиданным сочувствием ответил Вэсек.
Мастер Тайн явно решил, что Мовиндьюле есть дело до благополучия отца, и принц усомнился, заслуживает ли тот свою должность.
– Не волнуйся, – успокоил сына Лотиан. – Другие племена не представляют, что такое Искусство. Тогда они даже не мечтали бы о подобных вещах. Дворец Тэлвара охраняется надежно.
– Еду для фэйна проверяет миралиит, – объяснил Вэсек. – На ночь все двери и окна защищаются Искусством, и в эти стены могут войти лишь те, кто проживают во дворце. В ближайшее время я докопаюсь до корней этих слухов, и тогда мы уничтожим виновных.
– Мой фэйн? – подал голос Видар. Как обычно, он явился почти к концу совета. Единственно, зачем он был нужен – передать распоряжение фэйна для Аквилы, если таковое случится. – Совет завершается, и я с вашим сыном…
– Да-да. – Лотиан махнул рукой. – Ступайте.
– С вашего позволения, мой фэйн… – Вэсек вскинул руку, прося внимания. – Если слухи подтвердятся, самым безопасным и мудрым решением будет развеять опасения, которые могут привести к столь решительным действиям. Пусть Видар и дальше уверяет прочие племена, что их голос в Аквиле важен и никто не намерен ничего менять. Это поможет снизить напряженность, пока я не узнаю больше подробностей.
Фэйн согласно кивнул.
– Я сделаю все, что от меня зависит, мой фэйн, – уверил Видар Лотиана.
Видар покинул зал, даже не взглянув на Мовиндьюле, и тому пришлось догонять.
* * *
Второе собрание Аквилы, на котором присутствовал Мовиндьюле, вышло еще более скучным, чем первое. Макарета не пришла; он высматривал ее, пока Видар не бросил на него свирепый взгляд. Темой для обсуждения стало вовсе не покушение на фэйна, а осушение земель под чайные поля. Однажды Видару даже пришлось пнуть Мовиндьюле – принц заснул.
В кошмарном сне наемный убийца преследовал его по незнакомой части Тэлвары, что было странно, поскольку ему был знаком каждый дюйм дворца. Злодей уже прикончил отца и теперь гнался по бесконечным коридорам за принцем. Внезапно на него прыгнула огромная тень. Мовиндьюле хотел закричать и не смог, попытался прибегнуть к Искусству и тоже не смог. Он бросился бежать, и тут убийца схватил его за ногу и сжал.
Когда принц очнулся, вскрикнуть его заставила не столько боль от пинка, сколько ужас от кошмара. Независимо от причины результат был катастрофичным. Все в зале замерли и потрясенно уставились на Мовиндьюле. Больше всех удивился Видар: он отшатнулся, открыв рот и вытаращив глаза.
– Не отвлекайся, дурачок! – рявкнул Видар.
Может, Видар и не хотел говорить так громко, однако возглас разнесся по всему залу. К сожалению, прелестная девушка-миралиит с глазами котенка, сидевшая в первом ряду галереи, тоже его услышала. Макарета появилась слишком поздно, чтобы не дать принцу уснуть, и как раз вовремя для того, чтобы стать свидетелем самого большого унижения в его жизни с тех пор, как Изменница не дала принцу прикончить Убийцу Богов.
На этом беды принца не закончились. После заседания Видар принялся его отчитывать. Хотя он делал это не в пример тише, Мовиндьюле волновала вовсе не громкость, а скорость. Ему хотелось нагнать Макарету на выходе и предложить прогуляться вместе до вечерней сходки. Он надеялся узнать, где она живет. Вместо этого приходилось выслушивать лекцию второсортного миралиита.
– Твой отец непременно обо всем узнает, однако тебя должно беспокоить совсем другое! – процедил Видар, и Мовиндьюле понял, кто был тенью из его сна: старший советник с клыками и когтями. – Ты запятнал перед высокочтимым советом не только свою репутацию, но и мою!
Видар шагнул ближе и понизил голос:
– Послушай, маленький засранец, твоему отцу, может, и плевать, какое впечатление ты производишь на окружающих, но я из-за твоего поведения краснеть не собираюсь! Пока ты здесь, делай, что я говорю, то есть, не отвлекайся и следи за своими манерами!
Мовиндьюле опешил, но не настолько, чтобы позволить помыкать собой заурядному миралииту. Все-таки он принц.
– Зачем мне это?
И тогда Видар улыбнулся, став похожим на чудовище из кошмара.
– Политика, мой мальчик. Хотя ты и сын Лотиана, уж поверь, я смогу тебя уничтожить. Я сделаю так, что в столице тебя возненавидят все, включая собственного отца.
– Когда я стану фэйном, я тебя казню!
– Мальчик, мне уже двадцать семь сотен лет. Я до этого просто не доживу. А вот тебе жить всю свою долгую жизнь с запятнанной репутацией. Подумай об этом в следующий раз, когда захочешь меня опозорить.
Мовиндьюле вовсе не хотел позорить старшего советника. Впрочем, сейчас ему нравилось, что он так думает. Старый дурак удалился, оставив воспитанника под огромным куполом с Каратаком и Гилиндорой, плетельщицей корзин.
Мовиндьюле тоже собрался уходить и вдруг заметил, что он не один. Имали все еще сидела на своем центральном кресле, глядя на него противными рыбьими глазами.
