– Рысь, вы взрослая девушка, учитесь в государственной Академии. Никто не может оказать на вас давление. Это – один из огромных плюсов нашей Академии. Мы укрываем своих студентов от долгов, кровных или денежных, от навязанных браков. Та столь возмутившая вас бесталанная девица пыталась избежать брака. Не хотела становиться второй женой.
– Но это ведь исключительно по согласию… – протянула я.
– И вы тому яркий пример, не правда ли? Поэтому не волнуйтесь, спокойно собирайтесь, после ужина мы нанесем визит вашей матушке.
– А вы правда все слышите? Что мы говорим?
– Если вы испортите суп в столовой, заставлю самих все съесть, – вместо ответа произнес оборотень и вышел.
– Идем? – Свежая, как утренняя роза, ди-Овар влетела в комнату.
Кариса приобрела привычку ходить с нами на завтрак. Она ничего не ела, но всегда брала свою порцию – Вьюга ел все. Иногда я подумывала скинуться с ребятами денежкой и посмотреть, есть ли на свете такая порция, которую не одолеет боец.
– О, я чего-то о тебе не знаю? – Волчица принюхалась. – Ты постоянно пахнешь мастером, а теперь еще и комната им провоняла. На самом деле полукровок еще и поэтому не любят. Слишком ярко выражен аромат.
– Он пахнет можжевельником и еловой хвоей, – удивилась я. – Парфюм.
– Ты этот запах уловить не можешь, это касается тех нервных узлов, которые я показывала в мертвецкой. Идем?
– Надо что-то со звукоизоляцией делать. Нашу комнату декан подслушивает.
– Вьюга пускай шумопоглощение бросит, в нем силы через край. – Кариса гаденько ухмыльнулась. – А с чего вдруг Данкварт так нами озаботился? Или он за всей группой следит?
– Может, он лично тобой озабочен, – усмехнулась я.
– Еще этого не хватает, – нахмурилась волчица. – Я помолвлена! Кстати, как тебе мои травы?
– Горьковаты, стручок ванили прикупи, – ляпнула я и тут же задумалась: а ваниль тут есть?
– Да кто бы ее продал оборотню, – вздохнула Кариса.
– Тоже верно, – наугад кивнула я и даже скорбно вздохнула.
Утро у нас оказалось свободным – пакостно улыбающийся Данкварт зачитал нам «творческое освобождение» от изящной литературы. Причем дождался момента, когда мы все соберемся и подойдем к кабинету Литературика.
– Как так? – расстроилась Майя, и Охотник поморщился. – Хорошие же стихи вышли.
– Ага, особенно про дождевую тьму и печенье, – подхватила я.
– Большей гадости я и сам не читал, – пожал плечами декан и протянул нам листок с нашим совместным творчеством. Майя выхватила его из рук оборотня и тут же обрушила свой гнев на Охотника:
– Как ты мог?! Как! Ты! Мог?!
– Валим, – одними губами произнес Вьюга. Верен только вздохнул – он к коллективному творчеству не присоединился и сдал свое четверостишие отдельно.
Мы поднялись на самый верх Лиловой Башни. Отчего и почему она считалась таковой – никто не знал. Но у факультета боевых магов было свое мнение по этому поводу. От этого мнения мерли мухи и краснели девицы с факультета травоведения.
Дар подсадил меня на подоконник, эльф и Кариса запрыгнули сами. Говорить ни о чем не хотелось. За прошедший месяц мы так и не продвинулись в своем «расследовании». Бойцы ОГБР, увидев следы в закрытой башне, сначала носились по всей Академии, как бешеные псы, а потом нам пришлось краснеть в кабинете мастера Данкварта.
– Взрослые люди! – Декан трагично закатывал глаза, играя в сурового преподавателя. – Взрослые люди, а ведете себя как дети!
Взрослые люди в лице нашей группы покорно понурились, а я даже шаркнула ножкой. Помнится, ректора моего института в прошлом это здорово бесило. Но куратор Лион Дарго только одобрительно кивал Данкварту.
– Чем вы думали? – продолжал декан.
– Мы думали, что не хотим находиться под давлением ОГБР, – ляпнул Лий и получил от меня тычок в бок.
– Что? – ошеломленно выдал Лион.
– В общем-то эльф прав, – манерно протянула Кариса, и Вьюга кивнул.
– Либо вы пасете нашего мастера, либо нас! – обратилась я к куратору. – Никто ведь не будет оставлять цвет магической нации наедине с кем-то… опасным?
Распрощавшись с Лионом и выгнав нас из кабинета, декан хохотал. Мы, люди, этого, конечно, не слышали, но Кариса и эльф клялись на два голоса, что слышали лошадиный ржач.
После этого мы стали действовать осторожнее. Но не слишком…
– Меня дважды застукали у дверей архива, – мрачно произнес Лий.
– Меня трижды, – в тон ему отозвался Вьюга.
– Нас ни разу, но только потому, что Кариса их заранее чуяла. – Я достала из кармана шоколадку. Шоколад стал отличительной чертой нашей группы. И если кто-то шелестел оберткой на общих занятиях, сначала прилетало нам. И в девяти из десяти случаев ругань была справедлива. Ну а как не лопать шоколад, если занятия магией съедают все калории? Это ж золотая жизнь, ешь – не хочу. Теперь я – та самая ведьма, что жрет на ночь и не толстеет.
– Надо поговорить с мастером насчет пропуска в архив.
– Поцелуй его, и он растает, – фыркнула Кариса. – Тебя сопроводить?
– Она спрашивает, – укоризненно произнес Вьюга, – нечего шастать в одиночку даже и по Академии.
– Так все уже кончилось на самом деле, до следующего года маньяк смакует воспоминания, – легкомысленно отозвался Лий.
– И ты гарантируешь, что ему не станет мало вот прям сейчас? – издевательски-вежливо осведомился боец. Я даже не предполагала, что у простого, как табурет, Вьюги есть в опциях такой светский тон.
– Я же не отказываюсь провожать девушек, – тут же поправился эльф.
– Тем более что и тебе сопровождающие не помешают, – хмыкнула я.
– Хочешь сказать, я похож на девку?!
– На очень красивую и утонченную деву, – поправила эльфа я. И Лий до самой некромантской вотчины молчал. Гордо и оскорбленно встряхивал длинной, подкрашенной гривой и поправлял рукава туники.
– Не забудь, целуй сразу с порога, – буркнул эльф и впихнул меня в кабинет некромантии.
Не успев послать доброхота по матушке, я по инерции сделала три шага и запнулась о длинный, витой шнур. Спасибо, Господи, что оборотень был в кабинете и успел меня поймать.
– Студентка фон Сгольц…
«Будь проклят эльф со своими советами!» – это был последний, заполошный крик разума, а я уже прижималась своими губами к твердой линии рта декана.
Глава 11
Последний раз меня так держала мама – за шиворот, когда я маленькая упала в лужу. Сейчас я висела так же, воротник формы неприятно давил на горло, а ноги едва-едва доставали носками ботинок до пола.
