– Что?
– Я напал на ученика. – Темные маслины глаз равнодушно смотрели на меня с бледного как мел лица. – И сказал об этом.
– Ты умишком тронулся? Он толкнул меня, а ты, пожелав поднять девушку, запнулся и упал, вот и руку сломал. А в челюсть ему головой заехал, случайно.
– Кто мне поверит?
– А какая разница, кто тебе поверит, если доказать обратное невозможно? Мы познакомились только вчера, значит, выгораживать тебя мне нет выгоды. Сходим после завтрака к ректору. А то нечестно получилось.
– Зачем тебе это?
– Ты мог повестись и покалечить меня, но не стал. Защитил. И я хочу, чтобы это знали.
Я проглотила комок каши и запила его сладким чаем. Овсянка на воде, умеренно подслащенная, и кусок серого хлеба. Бывало и хуже, право слово.
– И мы – друзья? – с непонятной интонацией спросил Верен.
– Ну, приятели, я думаю. Друзья – это все-таки нечто большее, общие глупости, пакости, интересы. И очень часто все это объединяется в одно – стиль жизни.
– Здорово, – спокойно улыбнулся фон Тарн и ловко подчистил тарелку. – Купи в городе корицу и сахарную пудру.
– Не-не, такие извращения без меня, спасибо. Невкусное должно быть быстро проглочено и запито. Иначе моя нежная любовь к яблочному штруделю может пропасть.
– Не слышал о таком блюде, – пожал плечами Верен. – Что у тебя первой парой?
– Арифметика.
– О, поздравляю. Преподаватель зануда, не стоит ему возражать. Заклюет, дятел арифметический. У первокурсников будет вводное занятие и тест.
– Вот жесть, а почему тест-то?
– На первом курсе почти сотня человек, раскидают по группам, чтобы неспособные в одном углу, соображающие в другом. И дятлу проще. Он с отстающими не занимается, дает списать формулы с доски и весь год лепит «Це с плюсом».
– Это самая низкая?
– Угу, «А», «Бэ» и «Це». Еще есть ноль, но его редко ставят – только по профильным предметам. Пойдем, провожу до аудитории. Мало ли что.
Верен встал и смутился от собственного предложения. Действительно, защитник из него так себе.
– Спасибо, я хотела тебя попросить, но постеснялась, – сказала я и легко улыбнулась. Покрасневший от удовольствия фон Тарн придержал для меня тяжелую дверь и пояснил:
– Сумку не могу взять, решат, что ухаживаю с целью брака. Да ты и сама знаешь.
– Ага, – отозвалась я. – А как же лижущиеся под каждым кустом парочки?!
– Там половина помолвлены, – удивленно ответил парень. – Другие из новых родов, еще глупые, не понимают, что жизнь себе портят. И детям. Тайре с факультета прорицателей до сих пор вспоминают, что ее мать с ее же отцом раньше свадьбы целовалась. Ты чего стоишь?
– Погоди, я шоколадку забыла купить.
О, здешний шоколад! Мама рассказывала про советский вариант. Не знаю, не пробовала. Но тот, что продавали в местной столовой, в вощеной бумажке, без рекламы и завлекушек, был вкусен до невозможности.
Пару минут спустя я чуть не выронила вожделенную плитку от грозного оклика декана:
– Студентка фон Штернберг!
– Мастер? – судорожно спросила я, вспоминая: вроде не грешила.
– Это ваше? – На широкой ладони Данкварта лежал крошечный дракончик.
Черт, вот оно! Ведь с первого дня пребывания в Академии меня не покидает чувство, будто я что-то забыла! Или кого-то.
– М-м-м, да.
Мое, хотя я его и не покупала. Наследство от Лауры – маленькая, живая и совершенно не нужная мне игрушка.
– Отлично, студентка. Он вылакал весь ликер преподавательницы чар, очевидно, ваша химера неравнодушна к сладкому. Как и вы. Доброго дня.
– Повезло тебе… – сказал Верен, осторожно забрав дракончика у моего декана и завороженно его рассматривая.
– Почему?
– Они стабилизируют магический фон и…
Но дальнейшие пояснения я пропустила мимо ушей, вспомнив о возникшей из-за меня проблеме Верена.
– Мастер! – заорала я. Оборотень подскочил и резко развернулся.
– А если я начну так орать, Рысь?
– Сопроводите нас, пожалуйста, к ректору, – мило улыбнулась я.
По дороге мы ввели моего декана в курс дела, и он витиевато выругался.
– Не понимаю, что происходит. Фон Тьеор завалил экзамены в прошлом году, откровенно специально, об этом все твердят. – Данкварт нахмурился. – Мало того – начал задевать студентов. Целенаправленно, будто добиваясь наказания.
– А какая высшая мера?
– Отчисление. – Некромант покачал головой. – Но видишь ли, здесь никто никого силком не держит. Ушел – так ушел, это после начала специалитета вы дадите кровные клятвы.
– На третьем курсе.
– Верно, студент фон Тарн.
В кабинете ректора мы долго и унизительно объясняли, что произошло. Он хмурился, вытирал лысину и тяжело вздыхал.
– Не могу я дать делу ход. У Тьеора особый, ценный дар телепатии, и он способен развить его до полноценного, такие люди нужны Империи под контролем, а не на свободе. Так что пусть учится.
– Ректор, – укоризненно произнес некромант.
– Не маленькие, понимают, куда попали, – отмахнулся ректор. – Пока он не совершит нечто из ряда вон, убийство или изнасилование, никто ничего ему не сделает.
– Хоть какое-то наказание ему будет?
– За нападение на студента отчисляют с волчьим билетом.
– Накажите за другое, что вы как маленький, – обиделась я. – За неопрятный вид, мытье полов. За неровный пробор. Слишком громко дышит. Говорит. Молчит. Может, хоть так до него дойдет, что действовать надо иначе.
– Можно перевести его из лидирующей арифметической группы в отстающую, – подал голос Данкварт. – Тогда он чаще будет сталкиваться с бойцами, они-то в большинстве не успевают по сложным теоретическим дисциплинам. Если решит задирать боевых магов – получит все и сразу, и удовольствие, и наказание.
– Дело в том, что тут уже не просто замалчивание, Верен со сломанной рукой просидел ночь в карцере, – вкрадчиво напомнила я. – Если бы этот инцидент проигнорировали, да и овощ с ним, с инцидентом. Но так-то зачем?!
– Я прослежу, чтобы из личного дела Верена фон Тарна была убрана заметка об агрессивном поведении, – внушительно произнес ректор и жестом выпроводил нас с Вереном из кабинета.
До моей аудитории добирались быстрым шагом – бежать мне не разрешил фон Тарн:
– Зануда Стилл все равно меня ненавидит, а к дятлу ты успеешь.
– Зануда Стилл?
– Декан факультета алхимии. Наши семьи соперничают, и мне на самом деле сложно с ним общаться… Я мог бы, конечно, дома учиться, но с этого года те, кто не прошел общего обучения, к экзамену на мастера не допускаются. Ее императорское величество назвала это «принудительной социализацией», чтоб ей здоровья полной мерой.
