— Ближе всех жил Ларт, — подал голос Ран. — Но до его дома не меньше полутора-двух суток пути по хорошей дороге. А по нынешней распутице, да еще с дамами — они точно не верхом ехали, я видел кареты в сарае, — намного дольше. Остальным — тем более. Даже если они выдвинулись сразу, как только умерли мои братья, что само по себе нереально, все равно должны были прибыть совсем недавно.
— Буквально вчера-позавчера, — кивнул Лио. — Посчитать несложно. Дату смерти мы знаем, когда тут и у родни побывали волшебники господина Гайяри и господина Мирайни — тоже…
— То есть на раздумья и общение у них времени не было.
— Да, однако у Ланга откуда-то имеются письменные распоряжения тетушек, которые неплохо бы проверить на подлинность, — заметил он.
— Нет, я бы не стал строить подозрений на этом факте, — покачал головой Ран. — Отец был крайне предусмотрителен, а потому давно постановил, что Ларт как старший наследник должен представлять интересы сестер, буде что случится. Потому как, сами видите, с ними даже связаться проблема. А уж дожидаться писем можно неделями.
— Хочешь сказать, эти распоряжения не вчерашним днем писаны? — уточнила Вера.
— Думаю, сестры дали их Ларту еще при жизни отца. Вполне вероятно, сразу после замужества, раз уж Ланг сказал, что они подтверждены мужьями.
— В общем-то, разумный ход, — согласился Керр. — Замужним дочерям и так не слишком много причитается, а если они еще и не объявятся вовремя, то и вовсе рискуют остаться ни с чем. Правда, братец тоже может их надурить, но раз они рискнули оставить ему доверенность, значит, рассчитывали на его порядочность.
— Или просто не думали, что родители умрут так рано, — добавил Ран, — и полагали эти бумаги чем-то вроде отцовской прихоти. Для сестер нет никакой разницы, подписать или нет, а ему спокойнее.
— Ну и это тоже, конечно…
— А народу прибыло не так уж много, — заметил Лио, — если судить по количеству карет и лошадей. Очевидно, только твои племянники, Ран. Кое-кто — с небольшой группой поддержки в виде матерей или сестер… или жен. Вряд ли даже слуг брали сверх необходимого, рассчитывали на здешних.
— Мне тоже так показалось, — кивнула Вера: он подтверждал ее измышления.
— Зачем остальные? — пожал плечами Ран. — В наследство вступит Ланг, прочие засвидетельствуют, а женщины… Да, вы правы: тетушки проследят, чтобы все было в порядке, а заодно постараются… гм…
— Взять на память что-нибудь ценное? — пришла она на помощь.
— Ну да. Матушка любила красивые вещи. У нее было много украшений, и я сомневаюсь, будто все они упомянуты в той описи, что приложена к завещанию. Там перечислены только по-настоящему дорогие, старинные, но у нее ведь и от безделушек современной работы шкатулки ломились!
— И муж не возражал против такого расточительства? — удивился Лио.
— Напротив, с удовольствием дарил ей новые и новые драгоценности, — ответил Ран. — Тетушкам — я имею в виду родных дочерей — тоже. Он считал, что это вполне разумное вложение средств.
— Как по мне, покупать землю намного выгоднее, и она не лежит мертвым грузом, — проворчал Керр. — Ее хоть сдать можно, все какие-то деньги… Даже если сам не хочешь заниматься хозяйством.
— Не думай, что Эдор Сатт пренебрегал этим, — сказала Вера. — Там один перечень владений два листа занимает. Большая часть из них бросовые, но я соотнесла их с картой…
— Дайте угадаю! — перебил Лио. — Вскоре там пройдет либо императорский тракт, либо еще что-нибудь построят, а тогда эти земли можно будет продать за порядочные деньги! Казна дает честную цену, если выкупает частные владения под государственные нужды, ведь так?
— Именно! Одним словом, на возделывателя пашен отец Рана не тянул, но вот оценить ближайшие перспективы и дешево купить подходящий участок вполне мог. И, думаю, если посмотреть записи в реестре земельного управления, окажется, что занимался он этим не первый год с изрядной для себя выгодой.
— Как будто это что-то постыдное… — хмыкнул Керр.
— Вовсе нет. Я веду к тому, что Эдор Сатт неплохо вел дела, — сказала Вера.
— Либо у него был башковитый управляющий.
— Ран, что скажешь? Водился тут такой зверь?
— Управляющих было трое как минимум, — ответил тот, поразмыслив, — но вряд ли кто-то из них думал за отца. Сколько помню, он вечно гонял их туда и сюда с поручениями, распекал, вразумлял, но никого не выделял особо.
— Жаль, — искренне сказала Вера. — Как просто бы все обернулось, окажись злодеем управляющий, решивший завладеть богатствами хозяина!
— Я бы не стал отбрасывать такую версию, — заметил Керр. — То, что Ран не помнит такого человека, еще ничего не означает. Может, тот появился после его отъезда? Или просто оставался в тени? Вряд ли Ран вникал в дела отца.
— Это верно. Кто бы мне позволил?
— Проверим. Но мы отвлеклись, — подняла она руку. — Я говорила о том, что наследники, похоже, не ждали никаких сюрпризов.
— А завещание господина Эдора стало для них большой неожиданностью… Ран, а ты о нем знал? — спросил он.
— Откуда? — удивился от. — Повторяю, со мной ничем подобным не делились, а в последний раз я разговаривал с отцом, когда господин Гайяри спрашивал его, не задолжал ли я чем-нибудь своему роду. И это было, мягко говоря, не вчера и даже не на прошлой неделе.
— Зуб даю, они подозревают, что он мог что-то отписать тебе, даже если ты не намерен возвращаться в лоно семьи, — ухмыльнулся Лио.
— Не отписал же.
— Неправда, там есть упоминание о личных вещах, — напомнила Вера. — И место хранения указано. Так что будь уж любезен, как огласим завещание, забрать свою собственность. Может, конечно, там какая-нибудь ерунда вроде вышитого платка или пряди волос, но мало ли…
— Иной платочек может оказаться вещицей пострашнее заколдованного зеркала, — пробормотал Керр. — Неужто сказок не помните?
— Помню, конечно.
Что и говорить, легенды тут были жутковатые, ну да где они другие? Чего стоила одна легенда о девушке, заточенной в темнице (по разным версиям — злой мачехой, ревнивым возлюбленным или просто каким-то чудовищем, ожидавшим выкупа). Год за годом она в кромешной темноте, чтобы не сойти с ума, вышивала лоскут от своей рубахи собственными волосами. Должно быть, без волшебства не обошлось: вряд ли можно на ощупь продеть волосок — вначале золотой, а к концу жизни вышивальщицы уже серебряный — в переплетение нитей основы, создавая тонкий узор, да еще украсить рукоделие жемчугом и бриллиантами, в которые превращались слезы несчастной.
Платок был так хорош, что слуга, явившийся накормить пленницу и обнаруживший ее мертвой, не отдал его господину, а спрятал и носил при себе. Волшебная вещица не раз выручала его; вскоре слуга покинул хозяина и недурно зажил. Девица, являвшаяся ему во сне, чтобы нашептать верное решение или предупредить об опасности, ничуть его не смущала…
