– Тяжек сей Путь. Путь Истины. Путь Ярости Боя и Огня Очищения. Почто ты не дал им другого Пути, Род?! Почто позволил Чернобогу отравить людей скверной? За неблагодарность их? За слабость? Путь Расплаты – горек. Или не они, а мы – виноваты? Запустили? Допустили? Неужто им вечно бороться с самими собой? За самих себя?
К утру вырос огромный, как гора, курган. На его вершину закатили тот самый камень, на котором сидел князь, когда я его увидел. Я узнал тогда, что это был не простой камень. На нём ещё сам Род присел отдохнуть когда-то давно. В дни ЗаРОжДения ПриРОДы. Потому и не пришлось братьям искать друг друга. Это место было священным и им обоим хорошо известным. И их Божий Суд мог состояться только в таком месте. В месте, что помнило Бога.
Вставало новое солнце. Нет, солнце было то же. Оно столь же щедро дарило свет и тепло всему живому, но оно было не способно разогнать тьму, в которую люди погрузили сами себя. А рассвет лишь констатировал приход новой эпохи – Тёмного Века. Кровавого Века. Калиюги. Века Кровавого и Лукавого Чернобога.
Белый танец
Проснувшись, я ошалело смотрел по сторонам. Где я? Что происходит? Кто эти люди?
Настолько реальный сон я видел, что проснувшись, не верил, что именно это, здесь и есть реальность. Потом память мне стала возвращать фрагменты своих файлов, я вспомнил, что сейчас 1942 год, осень, немецкий аэродром, этот взлетающий, ревущий гигант увозит людей и предметы, по какому-то неведомому фантастическому стечению обстоятельств попавшие из своей привычно-ужасной реальности в нашу – непривычно-ужасную.
Рядом со мной сидел один из таких – несчастный человек, родившийся в СССР, окончивший школу, закончивший военное училище, побывавший в аду Афгана, женившийся на жгучей хохлушке-хохотушке, после распада страны потерявший разом всё – Родину, жену, дочерей, смысл жизни. Нет, его родные были живы – это он для них умер. Нищий «замок», вечный заместитель командиров, месяцами не получающий денег, не преуспевший в деле «военного капитализма», он тихо спивался. Он не замечал, как проходили годы, как менялось вокруг него государство, которому он служил. В пьяном угаре, на автомате, он делал то, что от него требовали. Не вникая, не размышляя. Ему было – насрать!
Отрезвление пришло от осознания – есть! Есть для чего жить! Есть для чего прилагать усилия! Более того – жилы рвать! Он оказался в сталинско-бериевской Совдепии. И как ни парадоксально – обрадовался, хотя сам от себя не ожидал подобного. Он смотрел на молодых комсомольцев-осназовцев, смотрел на них, горящих, светящихся энтузиазмом, – и завидовал. И жалел себя. Жалел напрасно прожитую жизнь, жалел впустую угробленное здоровье.
– Ты проснулся? – спросил он меня, откладывая давно уже опорожнённую тарелку.
Я потряс головой, кивнул.
– Что? Хреново? – спросил Сугроб у меня.
– Сон странный приснился, – хрипло ответил я и закашлялся.
Сугроб протянул мне свою флягу. Я открыл, подозрительно принюхался. Он улыбнулся:
– Ключевая. Сладкая, как будто мёд развели.
Правда, сладкая.
– А ты чего тут? – спросил я.
– Любуюсь. Подобной организации я ещё не видел. Работает как швейцарские часы. Самолёты прилетают, улетают, прикрытие, спецы, пилотов – привезли мигом, трофейные самолёты угнали, топливо, боеприпасы, жратву – ничего не забыли! Не бывает так!
– Своими глазами ведь видишь.
– Глазам своим не верю! Ни компьютеров, ни сотовых, ни спутников, а всё как в аптеке! Я – в обалдении!
– Бывает, – пожал плечами я. Не зря Берию назвали лучшим кризис-менеджером двадцатого века.
– Да, товарищ полковник, вас товарищ генерал просил, – бросил через плечо Сугроб.
– Понятно, – пожал плечами я. Труба зовёт, и всё такое. Забегу до кустиков – тогда к генералу.
А немецких самолётов и правда поубавилось. Пополам. Оставшиеся – горели. Ни БПМ, ни БТР я не видел. В небе – собачья свалка самолётов. Гоняются друг за другом, стрекочут.
Когда я пришёл в штаб, доложился, что прибыл, готов, как пионер – всем ребятам пример. Мне кивнули на карту, сунули с руки бутеры и кружку с кофе. Кофе! Свежемолотый, свежесваренный, душистый! Я застонал в голос. Коль-Коль ухмыляется. Знает, гэбня кровавая, о моём болезненном пристрастии.
Пока я кайфовал, он закончил дела, настала моя очередь.
– Ну, Витя, можно сказать, что всё у нас удалось. Следующей партией увозим последних «хроников». Ты летишь с ними. И Путина заберёшь.
Я вздрогнул. А-а, это он про младенца! Не надо так пугать, товарищ генерал!
– А ты?
– Я следом. Надо организовать контрудар. Противник гонит сюда ещё танки. От четырнадцати до двадцати штук.
– Где?
– Вот тут, смотри. А тут где-то он развернул орудия. Начали пристрелку. С воздуха – ничего не нашли. Да и сопротивление в воздухе нарастает с каждым часом. Надо успеть тебя вывезти.
– Ага, а генерала НКВД оставить?
– Что ты пристал – генерал, генерал! Как деревенский какой. Ладно эти – «хроники», они и не знают, но ты-то знаешь, что – нет генералов НКВД.
– И ты знаешь, что комиссарами госбезопасности вам ходить осталось сущие месяцы. К победе на Волге всех и переименуют.
– Не факт.
– А я вот не согласен.
– В чём? Погоны вводить?
– При чём тут погоны? Мне пох – погоны, звёзды или кубики. Не согласен – менять комиссара госбезопасности первого разряда на рядового полкана. Тут не шахматы, чтобы фигурами размениваться.
– Ранга, Витя, ранга, не разряда. Палишься ты, Витя. Постоянно.
– Пох, Коля, совершенно пох! Сколько полковников в Красной Армии, а? До… до пояса. А первостатейных комиссаров госбезопасности? Пальцев одной руки хватит? Летишь – ты! Я – танки встречать. Это моё призвание.
– В задницу лезть?
– Нет, танки жечь.
– И чем ты их жечь собрался? Сколько там у тебя осталось в батарейке? Дырка от бублика?
– И чё? Погоди, погоди, Коль, не тарахти! Идейка проскочила, дай её за хвост поймать, обмозговать. Ха! А знаешь, товарищ комиссар, гэбня кровавая, пятьсотмильонов-невинно-убиенных, что мы с тобой – тупые? Ладно, согласен, я тупой. Ты – острый.
– Не томи, что ты кружева плетёшь, воздух сотрясаешь? Что придумал?
– А зачем нам мой заряд? У нас же есть самолёты.
– Есть. Летали уже – не нашли.
– Я – найду. Наведу, подсвечу. И пушки эти найду. Как только начнут стрелять – по траектории. Бася их вычислит.
– Он и так умеет?
– Ну, он же – баллистический вычислитель. Так? Вот тебе ещё информация к размышлению. А ты «тут останусь, один воевать буду»! Ты когда последний раз стрелял-то?
