Наконец-то моя фирменная фишка сработала – чую, как похолодело сердце, уши заложило – я в «Ярости»! Слоу-мо – время замедлилось. Мне теперь, без Баси, только «Ярость» и спасение. Или забиться в яму и не отсвечивать. Что, естественно, категорически неприемлемо.
Один рывок остался. Встаю, прыжок, второй, ныряю рыбкой, каской вперёд, в окоп, вытянув перед собой нож с уже запущенным виброрежимом.
На секунду потерялся. Дезориентировался. Суматошно тыкаю ножом, пихаю локтями и коленями, заливаемый горячей кровью. Наконец, нашёлся – где низ, где верх, добил второго немца, ударом снизу – вскрыв ему грудину. Выкинул его нестандартную каску наружу. Как сигнал.
Сел в бессилии на теплый труп. Отпустило меня, время ускорилось, звуки стали обычными.
Мне на спину рухнул Шестаков. Побарахтался, сел, огляделся, покачал головой.
– Отстирывать – заикаешься!
Я молча кивнул. Я весь залит кровью. Никак что-то не мог совладать с дыханием – сердце отчаянно билось. Одно дело идти на пули, будучи защищённый бронёй костюма пришельца, и совсем иначе – слоем ваты фуфайки. Заторможенно ощупал себя – бывает, что раны не почувствуешь, жаримый адреналином. Вроде цел.
– Эй, екнутый! – окликает Шестаков.
Это он мне? Погасил в себе взрыв злости – не отсвечивай. Ты – никто. Ты – не Медведь больше. Ты – боец переменного состава штрафной роты. Ничто. Засунь эмоции под поясной ремень! Туда, в тепло запасного выхода.
– Сумки с патронами, – продолжил Шестаков. – Мне тащить?
Вот урод! Он сумки оставил там! Придётся лезть. Нет сил на рывок в Ярости. Больше нет. Придётся ползти.
Блин! Как же далеко! Мне казалось, что я один ползу на гладкой, как бильярдный стол, степи. И все стволы противника – направлены только на меня. Все пули – летят только в меня! Тут до сумок было – двадцать шагов. Если идти в полный рост. А когда ползёшь под огнём – как в соседней области!
Полз бесконечно долго, не поднимая головы, не отрывая ни одной части тела от земли. Это очень непросто. Физически тяжело. И долго. Но я вжимался в землю всем телом – это единственный способ не получить в своём теле лишних, нетехнологических отверстий.
Вот и сумки с магазинами. А вот и мой сидор. А это что за… явление?
Несколько тел в ватниках ползли в моём направлении.
– Стой! – крикнул я. – Назовись!
– Дед, ты? Свои! К вам ползём!
– За каким?
Нет, это неплохо, когда больше народу. Но заметнее. Палево.
Один из бойцов тащил за собой какой-то ящик.
– Наступать отсюда будем. Ротный послал. Гранаты вот! А ловко ты к окопу прорвался!
Я молча пополз обратно, волоча подсумки и сидор по земле.
* * *
(Внимание!
«Общечеловекам» дальнейший текст читать не рекомендуется!
Я предупредил!)
Шестаков уже выпотрошил карманы и подсумки мёртвых врагов. Кстати, это не немцы оказались. Мадьяры какие-то. Их сателлиты из их Третьерейховского Евросоюза. Ромалы. И каски у них другие, и форма. И цвет формы. Ботинки-обмотки. Кепи чудные. С лета не смененные.
Шестаков уже набил магазин свежими трофеями, что-то сосредоточённо жевал, сидя лицом к ходу сообщения, ведущему к позициям противника. Пулемёт – на коленях, стволом – в ход сообщения.
– Подмогу привёл?
Во как! Я, оказалось, не за коробчатыми магазинами ползал, а за подкреплением!
– Ползут.
Шестаков кивнул. Указал подбородком на добычу, сложенную в перевёрнутую каску, – часы, пачки галет, сигареты, зажигалка, два золотых кольца и серебряная цепочка с крестом.
– Прибери.
Развязал сидор, ссыпал в него всё из каски. Патроны и гранаты были выложены в чреве открытого гранатного ящика. Сразу стал забивать патроны в пустые магазины. Три гранаты на длинных ручках – уже хорошо. И автомат. ППШ, кстати. Вот чем они в меня стреляли! А в измененном восприятии звуков в «Ярости» казалось, что пулемёт. ППШ я взял, проверил. Дважды трофей. Исправный. Почистить бы надо – неряхи эти мадьяры. Или как их там, общеевропейцев, называют? Открыл барабан, взял горсть патронов с ящика, добил барабан под завязку, остальное ссыпал в карман штанов. Жаль, что запасного барабана нет. Ну, на нет и суда нет.
И так я теперь богат, как падишах – автоматчик, ёпта! В ближнем бою ППШ чертовски хорош! Последний раз применялся амерами аж в двадцать первом веке, в зачистке Ирака в их последней «Буре в стакане». Откуда только взяли ППШ пиндосы? Фото видел американского солдата, штурмующего здание в Ираке с ППШ в руках. Комментариев, как и почему у него не М-4, а ППШ – не видел. Демократизатор настолько ценил его, что рискнул остаться без страховки. У них же всё через задний проход, у амеров. Солдаты застрахованы. Если вооружён и экипирован нестандартно – шиш тебе, а не страховка. Лежи, умирай, денег на твоё лечение страховая компания не перечислила. Хорошо тут, у Сталина, никто с тебя ни за что денег не спрашивает. Их будто нет. Сколько живу в этом мире – до сих пор не знаю, как местные деньги выглядят.
Хорошо это или плохо? Не знаю. Скорее хорошо. Не нравится мне, когда всё начинает иметь денежное выражение. Когда врач «скорой помощи» уезжает, не оказав помощи больному, у которого нет страховки. Когда государство начинает «делать деньги», как коммерсант какой-то.
Каким показателем эффективности управления руководствовался Сталин? Численность населения. Если люди живут хорошо – они размножаются. Прирост населения – грамотное руководство. В какой стране мира прирастало население на начало двадцать первого века? В Китае. Китай из стран третьего мира стремительно превратился в лидера. А Россия? За тридцать лет «эрэфии» потери народа больше, чем во время Великой Отечественной войны. На момент моего попадания сюда – чем измеряли свою эффективность российские чиновники? Профицит бюджета. Прибыль бюджета. Профицит – это хорошо. Но не сам по себе. Не за счёт вымирания народа. Да и по мне, экономисту, прибыль государства в миллионах долларов – звучит сюрреалистично. Государство должно функционировать на благо народа. А не делать прибыль, не делать деньги из народа. И прибыль государства должна измеряться миллионами человек.
Как ни печально это осознавать, но Российская Федерация управляется оккупационным правительством. Как и Хохляндия. Вот только кто их, оккупантов, хозяин? Амеры, НАТО, англы? Они тоже под оккупацией. У них тот же античеловеческий общественный строй. Капитализм называется. Делание денег. Из людей.
Кто ты, враг? Покажи лик свой!
Нет, деньги – не зло. Деньги – средство. Когда деньги – средство. Тогда – не зло. Когда деньги – средство измерения, обмена, накопления. Но когда деньги становятся целью, они зло. Когда деньги ради денег. Тогда люди перестают быть людьми.
Что такое деньги? Ничто. По большому счёту. С точки зрения какого-нибудь внешнего наблюдателя. Бога, например. Что такое деньги для Бога? Ничто. Он есть – Всё. И всё – есть Он. И спросит Он тебя, когда закончится твой жизненный путь: «Что делал ты за свой Срок?» И ты ответишь: «Деньги». А он спросит опять: «Что делал ты за свой Срок? Что такое – деньги?» И ты поймёшь, как напрасно прошла твоя жизнь. Ты делал пустоту. Ты делал гору бумажек, набор цифр на жёстком диске сервера, набор цифр на куске пластика. Ты занимался – ничем. И сам ты – ничто. Ты не родил детей, потому что дорого, ты не любил никогда – это ещё дороже. Делать «секс» – дешевле. Ты не защищал Родину – это не приносит денег. Ты не обогатил душу. Душа и деньги – несовместимы. Ты или стяжаешь Божью благодать и Дух Святой, или стяжаешь материальные блага, становишься кащеем и чахнешь. Над златом.
