– Да, главное – вовремя безумие возглавить, – провозгласил старшина, поднимая стакан.
Выпил. Огонь растёкся по телу, файерболом ударил в голову. Закрыв глаза, я завыл-запел, презрев, что мои собутыльники вели оживлённую дискуссию:
Я помню всё – и всё забыл,
Каким я стал, каким я был.
Я проходил сквозь эти стены.
Я не хочу смотреть назад,
Где пламенеющий закат
Тебе и мне вскрывает вены.
Я не ищу в толпе уж взгляд.
Мимо нас, мимо нас – пьяное солнце.
Оно уйдёт и больше не вернётся.
Ну что же ты молчишь, не открывая глаз?
Мимо нас, мимо нас люди и птицы.
Они летят, чтоб всё-таки разбиться.
Убей меня сейчас, но не потом. Сейчас…
Я помню всё – и всё забыл,
Каким я стал, каким я был.
Так мало слов, так много пены…
А что было после второго стакана, я не помню. Надеюсь, просто срубился. Без раскрытия «легенды».
* * *
Как же это достало! Кино такое было – «Свой среди чужих, чужой среди своих». Я – чужой среди всех. Нет своих. От слова вообще. Нет. Как там было у Стругацких: «У каждой Силы должен быть Хозяин?» Одним своим появлением здесь я стал «фактором силы». И сразу нашёлся «хозяин». И все эти «игры» со мной, как с шахматной фигурой! Как же обрыдло! Гадай – кто из окружающих тебя «засланный казачок»? Кто из них за тобой «приглядывает» явно, кто скрытно. Кто из них «агент влияния»? На какие действия они меня подталкивают? К каким выводам подводят? Что они из меня «лепят»?
Может, кому-то эти детективные остросюжетные перипетии и по кайфу, но я простой человек. Нет мне в этом ни удовольствия, ни интереса. Только отвращение. Умом понимаю – это так и должно быть. Это правильно. И это самый мягкий и «любящий» вариант. Наименее «ломающий» меня. Но мерзко! Понимаю – необходимость, но ненавижу! Не тех, кто эти «игры» ведёт. Они делают своё дело. Грамотно делают работу. Ненавижу того, кто меня этой «пешкой» сделал.
Поэтому сбежал. От роли Кузьмина-Медведя сбежал. От участи и ответственности «Железного Человека» сбежал. В штрафниках хотел спрятаться. В смертниках. Смерти ищу! Или затеряться среди миллионов пехотных Иванов.
И тут появляется старшина. Которому шкура старшины так же тесна, как и мне – шкура штрафника. И это бросается в глаза. Кто ты, старшина? НКВД? ГРУ? ЦРУ? МИ-6? Немцы? Почему ничего не делаешь? Не вербуешь, не «спасаешь» от неминуемой смерти? Чтобы обязан был тебе? Просто «созерцаешь»? В чём твоя «игра»? Какую роль ты отыгрываешь?
Голова и так раскалывалась от самогона, что пили вчера, так ещё и упорно в неё лезли подобные вот вопросы. Нет, блин, не рожден я для подобных «игр». Моя стихия – шутер от первого лица. У меня и «чит» для этого есть – «слоу-мо». А приходится участвовать в этих «пасьянсах». И посоветоваться не с кем. Нет у меня настолько близкого человека. Только призрак. И тот меня покинул. Да и был он тот ещё «друг»! Конвоиром он мне был. Друг!
Сталин, Берия? И им я до конца не доверяю. Тем более Кельшу. Все они – честные, достойные мужи. Но они «при престоле». И «играют» меня, исходя из интересов «общего блага». Если трудовому народу нужна будет моя смерть в извращённой форме – глазом не моргнут. Потом нажрутся водяры. Выть будут. Но они на службе интересов общества. Они уже не люди. Функционеры. Отличные «проводники» воли народа. И воли партии. Как им доверять?
Соратники мои? Кто? Кадет, Прохор и остальные? Они больше «питомцы». О них самих надо заботиться, самим сопли подтирать и жизни учить. Даже прошаренного Брасеня.
Жена, новая, местная? Человек, приставленный ко мне Берией? Пусть полюбившая меня, честная, порядочная, красивая, умная, но!.. Она – человек этой эпохи. Она даже не поймёт меня.
Один я. Один.
– Знаешь, как переводится слово «монарх»? – вдруг спросил меня старшина.
И хотя я не открывал глаз, делая вид, что сплю, он спросил. Меня – никого больше не было в избе. Я лежал. Старшина что-то сосредоточенно строгал моим ножом.
– Как? – равнодушно спросил я. Но насторожился. Само это слово, само понятие под запретом. К чему ты это?
– «Моно» – один, «ар» – огонь, разум, «х» – хранить. В данном случае – «высший по силе разум». Умнейший. Потому всегда один.
Если бы я не лежал – упал бы! Как? Твою мать, как?
Я вскочил, уставился в спину уходящего старшины. К столу была приставлена АВС, на столе лежала разгрузка с магазинами к винтовке в карманах, мой нож и фигурка деревянного медведя, что в задумчивости сидел на задних лапах в позе лотоса.
Больше старшину никто не видел – его перевели в другое подразделение. В какое – «не положено». Война, секретность.
А нас пополнили новыми провинившимися смертниками – и в бой. На передовую. Которая всё плотнее обжимала город на великой реке Волга, носивший имя Сталина.
Брызги пафоса
Пригороды Сталинграда. Немцам – некуда отступать. Поэтому – никакой стратегии. Занять территорию можно только зачистив её. С боем. Только тактика. Никакого манёвра. Огонь и рывок! Только пехота и пушки. Даже танки на этой сильно пересечённой местности – малополезны. Тут КВ-2 бы хорошо помог. Но данная штурмовая модификация танка КВ кончилась ещё летом 1941-го. И возобновлять производство никто не будет. Остальные танки бесполезны. Особенно горьковские лёгкие танки. Если 76-мм пушки слабо справлялись со своими задачами, то Т-70 и Т-60 были просто мишенями. А противотанковых средств у немцев хватало.
Об этом я думал, «ковыряя» пальцем пробоину в лобовой броне КВ-1С. Мизинец с трудом засовывался. Не потому что диаметр пробоины мал, он и правда мал. Сколько от того, что броня в месте пробития «потекла». Явно различимые следы буйства высоких температур. Будто автогеном поработали.
– Бронепрожигающим, – со знанием дела проскрипел ротный.
– Нет таких, – вздохнул я. – Вымысел это. Броня пробивается, не прожигается.
– Видишь – оплавилось. Прожигается, – ткнул ротный, хотя мой мизинец и так в дырке.
– Это подкалиберный. Сердечник из тугоплавкого тяжёлого металла. Диаметр, видишь, как мал? Он тонкий, но тяжёлый. Скорость начальная бешеная. И сила удара – даже броня раскалилась и поплыла. А вот и трещины. Кинетическая энергия мгновенно высвободилась, перешла в тепловую, даже броня «подтаяла».
И вдруг мне пришла мысль. Так неожиданно и такая горькая, что я замер, как молнией ударенный.
– Ты это, институтами своими не выпячивай, – проскрипел ротный. – Эй, ты чё?
– Так, неприятно себя осознавать придурком с дипломом в кармане.
Ротный улыбнулся и пошёл довольный. Почему я придурок? А потому что только сейчас до меня дошло, что гаусс-пушка Баси – не много мелких дырок, а много сильных взрывов! Пусть диаметр шарика и мал. При попадании в материал, не обладающий плотностью, – человеческое тело, например, и правда много мелких, сквозных дырок. А вот при ударе в броню танка – взрыв. Там же скорости космические! Километры в секунду! Не надо было так изгаляться. Надо было их просто перестрелять! Вот я дурень!
