– Кайра сама знает, что к чему, – ответил Ризек. – И понимает, что случится, если я не получу желаемого. Удачи, сестренка.
И он удалился.
Ризек прав. Я уже разгадала его намерения. Мой брат стремился впечатлить шотетов. Пусть зрители увидят, что тени токодара могут не только причинять боль, но и убивать.
Скоро я стану не только Плетью Ризека, но и Топором Ризека.
– Помоги-ка снять броню, – пробормотала я.
– Что ты несешь?
– Хватит задавать вопросы! – рявкнула я. – Помоги мне!
– Ты собираешься драться без брони? Но тогда она с тебя шкуру спустит!
Я взялась за первый ремешок. Мои пальцы огрубели, но и ремешки оказались затянуты настолько туго, что мне пришлось нелегко. Я принялась лихорадочно дергать их туда-сюда, пытаясь ослабить. Акос накрыл мою ладонь своею.
– Нет, – ответила я. – Мне не нужны ни броня, ни нож.
На костяшках пальцев скопились тени.
Я приложила огромные усилия, чтобы никто не узнал о том, что случилось с моей матерью и какова была моя роль.
Но Акос будет исключением из правил – ведь он уже и так пострадал. Пусть лучше он никогда не посмотрит на меня с симпатией, чем поверит в мою ложь.
– Рассказать, как умерла моя мать? – захохотала я. – Я дотронулась до нее, вогнав в ее тело весь свой свет и всю свою боль! Я разозлилась и не хотела идти к очередному докторишке с его очередными бессмысленными снадобьями от моего токодара. Она мечтала помочь мне, а я закатила истерику и убила ее, – я слегка сдвинула наручи на левой руке и показала свой первый знак смерти – кривой шрам пониже локтя. – Его мне вырезал отец. Он возненавидел меня, но… был горд, – я запнулась. – Теперь понимаешь, почему Ризек бывает настроен против меня? – Я опять рассмеялась, на сей раз – сквозь слезы.
Я наконец расстегнула последний ремешок, стянула броню и со всей силы швырнула ее о металлическую стенку. Грохот в тамбуре был оглушительным. Неповрежденная броня покатилась по полу. Даже форму не потеряла.
– Я отняла у брата его любимую матушку, и не только у него – у всех шотетов! – выкрикнула я. – Это я виновата, я! А заодно я отняла ее у себя!
Наверное, было бы проще, если бы Акос посмотрел на меня с презрением или отвращением. Однако он взял меня за обе руки, и его ладони уняли мою боль. Но я вырвалась и выбежала на арену. Не желала я никакого облегчения. Я все это заслужила.
При виде меня толпа взревела. Черный пол арены сверкал: его, похоже, специально натерли перед боем.
Я уставилась на отражение своих ботинок с расстегнутыми пряжками. Арену окружали ряды металлических скамей, плотно облепленных людьми. Лица шотетов сливались в полумраке. Лети, в броне и тяжелых ботинках с железными носами, потряхивала руками, разогревая мышцы.
Я сразу, как следует тому, кто предпочитает «путь разума», оценила противницу. Итак, она – на голову ниже меня, мускулистая, светлые волосы предусмотрительно увязаны в тугой пучок, явно идет по «пути сердца», а значит, будет быстра и ловка в те несколько секунд, что продлится наш бой.
– Ты не потрудилась надеть броню? – ухмыльнулась Лети. – Прекрасно!
Вот именно.
Она выхватила ток-нож, и руку тотчас обвили жилы Тока, по цвету – такие же, как мои тени. Только в ее случае Ток не касался кожи Лети, тогда как мой был заключен внутри меня самой.
Лети не двигалась, выжидая, когда и я достану оружие.
– Продолжай-продолжай, – кивнула я.
Толпа, кажется, вновь взревела, но я больше ничего не слышала. Полностью сосредоточилась на Лети, медленно, изит за изитом приближающейся ко мне. Лети пыталась угадать мою стратегию. Но я молча стояла, опустив руки и позволяя токодару расти в унисон с моим страхом.
Лети решила меня атаковать, но я разгадала ее намерение еще до того, как она пошевелилась. Я ушла от выпада, изогнувшись подобно танцовщице с Огры. Я застала Лети врасплох, она споткнулась и вынуждена была ухватиться за ограждение арены, чтобы не упасть.
Мои тени сделались настолько густыми и причиняли столько физических страданий, что мне трудно было различать окружающее. Ток гудел во мне, но я приветствовала боль с радостью. Перед внутренним взором возникла физиономия Узула Зетсивиса, перекошенная под моими темно-синими пальцами.
Я узнавала его черты в лице дочери, сосредоточенно хмурящей брови.
Лети сделала очередной выпад, целя мне под ребра. Я оттолкнула ее локтем и схватила за запястье. Сжала, принуждая склониться, и ударила коленкой в подбородок.
Брызнула кровь, Лети закричала. Но не от удара, а от моего прикосновения.
Ток-нож упал на арену. Не отпуская ее запястья, я толкнула Лети, заставив опуститься на колени, и встала позади нее. Нашла взглядом Ризека. Брат сидел на помосте, скрестив ноги. Он словно скучал на нудной университетской лекции, а не наблюдал за убийством.
Глядя ему в глаза, я усилием воли послала весь свой обжигающий Ток прямо в плоть Лети Зетсивис.
У меня, конечно же, получилось. Я на миг смежила веки, вслушиваясь в ее агонизирующие вопли.
На какую-то секунду мир вокруг потускнел. Я отпустила обмякшее тело, развернулась и направились к тамбуру. Толпа безмолвствовала. Дверь за мной закрылась.
Тени покинули меня. Впрочем, ненадолго. Они обязательно вернутся.
Акос кинулся ко мне и прижал к груди – неужели обнял? – и зашептал на языке наших врагов:
– Все закончилось, Кайра, – забормотал он по-тувенски.
Вечером я заперла дверцы в наши каюты на замок. Я не нуждалась в незваных гостях.
Акос простерилизовал нож на огне горелки, после чего остудил его под краном. Я положила руку на стол, расстегнула ремешки наручей. Они были жесткими и неподатливыми. Несмотря на подкладку, рука сильно вспотела.
Акос сел напротив, не сводя с меня глаз. Я не спрашивала, что он ожидает увидеть. Наверняка, подобно прочим, уверен, что под наручами скрываются вырезанные ряды знаков убийств. А скрываю я их только потому, что тайна делает меня страшнее. Я никогда не опровергала зловещих слухов. Но правда была гораздо хуже.
Да, мою руку от запястья до локтя действительно покрывали темные метки. Маленькие шрамы, аккуратные, расположенные через идеально равные промежутки. И каждый перечеркивала диагональная черта, превращающая, согласно шотетским обычаям, знак убийства в знак скорби.
Акос осторожно, двумя пальцами взял меня за руку, развернул и пробежался пальцем по меткам. Дойдя до конца, приложил к моей руке свою. Я вздрогнула, увидев его светлые пальцы на своей смуглой коже.
– Это не знаки убийств, – прошептал он.
– Я отметила только смерть своей матери, – тихо сказала я. – Не обольщайся, я отняла множество жизней, но после ее смерти перестала их считать. По крайней мере, до Узула Зетсивиса.
