– А в чем они заключаются? – испугался Акос.
– А почему это опасно? – перебила его Сизи.
Отец, разумеется, ответил на вопрос дочери:
– Нельзя сказать, что разглашение опасно для каждого из судьбоносных… лишь для некоторых.
Акос припомнил, как тетка за локоть тащила Ори к лестнице: «Ты находишься под ударом. Тебе надо бежать». Выходит, и Ори – носительница судьбы. Однако Акос не помнил фамилии Реднэлис в списке судьбоносных родов. Значит, Реднэлис – не настоящая фамилия Ори.
– Так в чем заключаются наши судьбы? – переспросил Айджа, и Акос в который раз позавидовал его звонкому голосу.
Иногда, когда не хотелось спать, и они с братом начинали болтать, на «шепот» Айджи тотчас прибегали родители. Акос был совсем не таким. И секреты он умел хранить как никто другой. Вот и сейчас молчал о том, что узнал об Ори.
Поплавок летел над полями ледотравья. Они тянулись на мили и мили, разделенные невысокими сетчатыми заборами: желтые «цветы ревности», белые чистоцветы, зеленые лозы гарвы, бурая листва сендеса и, наконец, алые тихоцветы в проволочных клетках, по которым пропущен ток. Раньше – еще до клеток – люди частенько кидались в заросли и погибали среди красных лепестков: достаточно было глубоко вдохнуть их ароматный яд, и человек засыпал навеки. Акосу всегда представлялось, что это не слишком плохой конец: умереть в окружении багряных цветов, растущих под белесым небом Туве.
– Когда будем в безопасности, я вам расскажу, – произнес отец нарочито бодрым тоном.
– А мама где? – не удержался Акос.
– Ваша мать… – Оуса сжал зубы, и вдруг возле его кресла в полу образовалась дыра, словно треснула корка на подрумянившемся каравае в печи.
Отец выругался и протянул руку, чтобы залатать прореху. Акосу стало очень страшно. Что могло настолько сильно рассердить отца?
– В общем, понятия не имею, где она. Но уверен, что она в порядке.
– Она не предупредила тебя о том, что готовится? – продолжал допытываться Акос.
– Думаю, она могла и не знать, – предположила Сизи.
Однако они понимали, что это попросту невозможно. Сифа знала все. Причем всегда.
– У вашей матери есть веские причины для того, чтобы поступать так, как она считает нужным. Просто иногда она не делится с нами… некоторыми вещами, – вымолвил Оуса. – Но мы должны ей доверять, пусть это и нелегко.
Акос посмотрел на отца. Похоже, Оуса пытался себя в чем-то убедить, но у него не очень-то и получалось.
Поплавок приземлился на лужайке, ломая крапчатые хохолки ковыль-травы, простиравшейся за домом насколько хватало глаз. Временами в травянистых зарослях происходили странные вещи. Люди слышали шепоты или видели темные силуэты. Говорили, что те, кто сходил с троп, тонули в снегу, после чего их поглощала земля. Всякое болтали. Еще с поплавка кто-нибудь нет-нет да и замечал скелет.
Но Акос научился не обращать внимания на лица, появляющиеся в высокой траве, и он никогда не откликался на голоса, зовущие его по имени. Кое-какие тени иногда можно было даже опознать: умерших бабушку с дедушкой, мать и отца с гнилыми трупными пятнами на щеках, школьных недоброжелателей.
Однако сегодня, выпрыгнув из поплавка и дотронувшись до пушистых метелок, Акос понял, что ему ничего не мерещится. Задержавшись, он оглядел поле в поисках привычных галлюцинаций. Их не было.
– Акос! – зашипел Айджа.
Подозрительно как-то, подумал Акос и побежал за братом. Он нагнал его у входной двери.
Оуса отпер замок. Они ввалились в прихожую, принялись стягивать кухлянки. Тяжело вздохнув, Акос вдруг обнаружил, что в доме пахнет как-то неправильно. Не хлебом, приправленным пряностями, который отец любил печь зимой, а едким потом и моторным маслом. Внутри у Акоса все сжалось.
– Папа! – позвал он.
Оуса протянул руку к выключателю и зажег свет.
Айджа завопил. Сизи ахнула. Акос окаменел.
В гостиной находились трое мужчин. Первый – высок и худ, второй – еще выше, зато широк в кости, третий – толстый коротышка. Троица была облачена в темно-синюю броню: та поблескивала в желтоватом свете горюч-камней и казалась черной. В руках мужчины держали ток-ножи, связанные с телами своих хозяев «усиками» тоководов, обвивавших запястья. Акос видел такое оружие у солдат, патрулировавших Гессу. В доме Керезетов ток-ножей не имелось. Для чего они предсказательнице и фермеру?
И вдруг Акос догадался, кто к ним пожаловал. К ним в дом вломились шотеты. Враги тувенцев и Керезетов. Люди, повинные в каждой свече, загоравшейся на алтаре в память о погибших во время шотетского нашествия. Те, кто разрушил дома, разбил стекла, в осколках которых теперь отражались обломки былого величия. Те, кто отнял у тувенцев храбрейших и сильнейших сынов и дочерей, погрузив их семьи в траур. Среди павших была, по словам отца, и бабушка Акоса с ее хлебным ножиком.
– Что это значит? – напряженно спросил Оуса.
В остальном гостиная выглядела как обычно: вокруг низкого стола лежали подушки, рядом с очагом – меховое одеяло, брошенное Сизи, которая всегда читала у огня. В очаге еще тлели угли, но в доме было холодно. Отец широко расставил ноги, прикрывая собой детей.
– Женщины нет, – сказал один из шотетов своим товарищам. – Кстати, где она?
– Предсказательница, – пожал плечами другой. – Нелегко будет ее изловить.
– Вы умеете говорить на нашем языке, – сурово произнес Оуса. – Прекратите делать вид, что не понимаете меня.
Акос нахмурился. Неужели отец не слышал, что они интересуются мамой?
– Надо же, как раздухарился, – хмыкнул самый высокий с желтыми, как расплавленное золото, глазами. – А как там его зовут?
– Оуса, – ответил коротышка. Его лицо испещряло множество рубцов, причем самый длинный перетягивал кожу у глаза.
Имя отца прозвучало в его устах невнятно.
– Оуса Керезет, – раздельно произнес золотоглазый. – А мое имя – Вас Кузар.
На сей раз его голос прозвучал как-то иначе. Как если бы шотет внезапно начал изъясняться с сильным акцентом, хотя еще секунду назад никакого акцента Акос не слышал. Как такое возможно?
– Я в курсе, кто ты, – процедил Оуса. – На память пока не жалуюсь, можешь поверить.
– Взять его! – рявкнул человек, назвавшийся Васом.
Коротышка кинулся на отца. Сизи и Акос отшатнулись в стороны, а шотетский солдат сцепился с Оусой. Последний только сжал зубы. Зеркало в гостиной разлетелось градом острых осколков. Рамка свадебной фотографии родителей на каминной полке треснула. Тем не менее шотет сграбастал Оусу, повалил его на пол и выволок на середину комнаты.
Айджа, Сизи и Акос остались лицом к лицу с двумя другими шотетами.
Коротышка приставил ток-нож к горлу Оусы, принудив его встать на колени.
