Вернувшись в часть, Мирович тут же доложил капитану Дорофееву, что комендант Бердников приказал ему заступить в караул сегодня вечером, нарушая очередность. Тот, хорошо зная переменчивость комендантских приказов, махнул рукой и возражать не стал. Тогда Мирович прошел в казарму, нашел свою роту, отдыхающую после недавних стрельб, и спросил капрала Миронова:
– Ружейных зарядов полный комплект с собой берете?
Тот соскочил с лежанки, находившейся за загородкой, отделявшей солдат от капральского закутка, и со сна не поняв вопроса, ответил:
– Берем завсегда по-всякому. Кто сколько возьмет и ладно…
– Проследи, чтоб сегодня полный комплект зарядов был. И кремни запасные взять не забудь. Все понял?
– А разве нам седня в караул? – До капрала только сейчас дошло, что это не их день, а им заступать лишь на следующий вечер. На что Мирович тотчас дал разъяснение:
– Начальство велело поменяться, сегодня наша очередь будет. Извести всех, и жду вас вечером на пристани. Больных нет?
– Никак нет, – ответил Миронов, у которого на вечер были совсем другие планы. Но возразить не посмел, да и знал – бесполезно, начальству всегда виднее. На то оно и начальство – приказы раздавать…
Выйдя из казармы, Мирович пошел к себе на квартиру и с каждым шагом осознавал, что проходит по узким улочкам последний раз в жизни. Вряд ли он сюда когда-нибудь еще вернется. Но эта мысль лишь подгоняла его как можно быстрее переправиться с ротой на остров и освободить царевича Ивана.
Четкого плана действий у него не было. Перво-наперво нужно зачитать всей роте манифест об освобождении, подписанный якобы самой императрицей. Манифест он составил на специально припасенной для того гербовой бумаге и держал его до срока в потайном месте.
Судя по его последним доверительным разговорам с Фокой и Федором Пермяком, многие старослужащие мечтали поскорее уйти со службы и вернуться к себе на родину.
«Вот на это и нужно им намекнуть. Пообещать, мол, все из них пойдут под увольнение первым же указом, как только Иоанн Антонович станет императором российским. А потом… – что потом, он плохо себе представлял, – войдем с десятком человек во внутренний двор, где я только что был, откроем камеру, выведем царевича, погрузимся на баркасы и поплывем в столицу», – рассуждал он. А что будет дальше, то он старался не думать, а довериться воле свыше, как намекнул ему митрополит Павел.
«Можно отправиться в тот же Казанский собор и там присягнуть новому императору. А потом сразу во дворец, благо, императрица со свитой в отъезде, никто за нее особо заступаться не станет. Это гвардия на ее стороне, а все армейские части, где большинство офицеров вдоволь навоевались с пруссаками, питают к ним острое отвращение, что наверняка распространяется и на императрицу, которая родом из тех мест. Верных императрице гвардейских частей сейчас в столице нет, а потому без особого труда удастся отстранить охрану и добраться до трона. Если Иоанн Антонович сядет на трон, вряд ли кто усомнится в том, что он и есть истинный правитель», – все это вихрем проносилось в голове у Василия. Но продумал он и о запасном варианте: о бегстве через границу в Вену или Берлин или к семье в Малороссию, которую объявить независимой от России со своим императором в пику гетману Разумовскому.
Поспешно открывая калитку к дому, он чуть не сорвал ее с петель, но даже не заметил этого. Влетел к себе в комнату, где Сашка с Ульяной завершали ежедневную уборку, и потребовал себе чистое белье и новые камзол и кафтан.
Сашка испуганно глянул на хозяина, видя его столь взволнованным едва ли не впервые, но посчитал за лучшее не задавать лишних вопросов и принес все, что от него требовали. Мирович переоделся и подошел к Казанской иконе Божьей Матери, начал громко читать молитву. Сашка и Ульяна, ничего не понимая, пристроились рядом с ним, время от времени обмениваясь красноречивыми взглядами. Потом Василий заглянул в сени, достал из тайника, устроенного там, подложный манифест, спрятал его поглубже за обшлаг кафтана и вернулся в дом.
– Собирайтесь в дорогу, пришлю за вами кого-нибудь. Так что будьте готовы, – сообщил он неожиданную новость, после чего Улька радостно заулыбалась, а Сашка как-то погрустнел и насупился.
– Что случилось, Василий Яковлевич? – осторожно поинтересовался он. – Могли бы и раньше нас предупредить.
– Если бы мог, предупредил бы, – отрезал Мирович. – Пока рано о том говорить, но сегодня в ночь кое-что должно произойти. Ничему не удивляйтесь и не верьте особо. Люди часто врут, не думая о том, что из этого выйдет.
Сашка с Ульяной слушали его, не понимая, что он хочет им сказать.
– А теперь попрощаемся на всякий случай, – сказал Василий и обнял стоявшего ближе к нему Сашку, прижал маленькую Улькину головку, погладил и еще раз широко перекрестился.
– С Богом! Никуда не уходите, а будут спрашивать обо мне, то говорите, мол, ничегошеньки не знаете. Поняли?
Те стояли, открыв рты, не зная, что и ответить…
– Прощай, барин, – только и проговорил Сашка и всхлипнул, точно его кто обидел и отнял что-то важное, без чего его жизнь будет неполной и совсем другой.
Рота уже ждала на берегу своего подпоручика, погрузившись в два баркаса. Быстро переправились на остров и сменили уставших караульных. Мирович тут же прошел в кордегардию и потребовал у оказавшегося там капрала Николая Осипова, чтобы тот привел к нему свободных от караула солдат. Тот удивленно глянул на Мировича, но перечить не стал и вышел. Вскоре раздался топот ног, и в помещение ввалились около двадцати рядовых и встали у дверей в ожидании приказаний.
– Братцы! – начал Василий, вглядываясь в их лица. – Вы знаете, кто сейчас сидит на троне и как она там оказалась? Она захватила его силой, убила мужа своего, а законный наследник томится в крепости, которую мы с вами охраняем…
По лицам солдат нельзя было понять, как они восприняли услышанное. У одних брови поползли вверх, кто-то хихикнул, а чей-то голос прозвучал и совсем неожиданно:
– Сучка, она сучка и есть. Нашла себе кобеля поздоровше, к нему и прыгнула, а старого – в могилу…
Солдаты заулыбались, зашушукались меж собой и внимательно уставились на Мировича, ожидая его высказываний на этот счет.
– Все верно, но не только вы так думаете. Сенат решил лишить ее власти и престола и вызволить из заключения несчастного Иоанна Антоновича… – заговорил Мирович и вытащил свой поддельный манифест, развернул и показал всем, поводя указательным пальцем по красующемуся наверху листа двуглавому орлу. – Мне тайно передали манифест, где императрица Екатерина согласилась отречься от престола. Но не все с тем согласны, а потому мы тайно должны освободить наследника Иоанна Антоновича и доставить его в столицу.
Он замолчал, но солдатские лица оставались безучастными. Никто из них, приученных за долгие годы службы к покорности и повиновению, не хотел открыться. Наконец Федор Пермяк громко хмыкнул и заявил:
