– А по мне, так русский царь завсегда лучше, нежели немка какая-то, королем Фридрихом нам подсунутая.
Остальные молчали и особой поддержки не выказывали, но и противников у Пермяка не было. Поддержал его лишь Фока:
– Долой немку, пущай наш Иван правит… А не понравится, так и его скинем. Желающих много, можно вон Федьку посадить али еще кого…
Тут общее молчание было нарушено, и солдаты начали похлопывать Федора Пермяка по плечу, дружески подмигивать ему со словами:
– Федька, ты меня потом только не забудь, назначь к казне поближе. Ох, заживем тогда!
Федору не оставалось ничего другого, как улыбаться в ответ, поддакивать и отшучиваться:
– А то как? Ясно дело, не забуду, как ты, Жердяй, мои сапоги пропил. Сразу дознание проведу…
Мирович понял, что наступил долгожданный перелом, и подозвал к себе Федора Пермяка и Фоку, шепнул им:
– Держитесь возле меня, чтоб никто не напал сзади. Поняли? – Те согласно кивнули, и Василий, держа в одной руке лист с манифестом, а в другой обнаженную шпагу, повел их к воротам во внутренний двор. Строя никто не соблюдал, шагали толпой, подталкивая друг друга; послышались смешки, и всеми неожиданно овладело радостное настроение, как это бывает в преддверии большого праздника. Когда они дошли до ворот, Мирович постучал в них эфесом шпаги. Открылось оконце охранника, стоявшего внутри, он выглянул, увидел толпу солдат и спросил испуганно:
– Чего случилось? Кто приказал? Побег?
– Открывай скорей, потом поговорим, – нетерпеливо заявил Мирович, ожидая скорой развязки, не потрудившись даже объяснить караульному причину тревоги.
– Никак нельзя, ваше благородь, – ответил тот. – Скажите пароль на сегодня, тогда и открою вам, а так не могу… – Он еще какое-то время держал оконце открытым, но, видя, что пароль ему никто назвать не может, захлопнул дверцу, заскрипела задвижка, и послышались его быстрые удаляющиеся от ворот шаги. Видимо, он побежал за подмогой, будучи не уверен, что сможет сдержать два десятка человек.
«Пароль! Как же я забыл спросить у подполковника пароль?» – казнил себя Мирович, стоя у закрытых ворот. Потом он сообразил, что можно разбудить коменданта и узнать у него нужный пароль. Поэтому он велел Фоке и Федору идти следом и кинулся в сторону комендантского дома недалеко от внутренних ворот.
Когда он добежал до него, то увидел на верхних ступенях разбуженного шумом подполковника Бердникова, который не мог понять, что происходит, и стоял, беспомощно озираясь, ожидая, когда Мирович поднимется к нему.
– Что случилось? – спросил он испуганно. – Опять побег или что другое? Почему мне никто не доложил? Может, за подкреплением послать в часть?
– Ничего не нужно, – прервал его Мирович. – Скажите мне пароль на сегодня, я забыл давеча у вас его узнать, не можем во внутренний двор войти…
– Зачем тебе пароль знать? – удивился тот. – Тебе и входить-то туда без моего приказа ни к чему… А чего произошло? Кто мне объяснит?
– Пароль! – повторил Мирович и приставил острие шпаги к горлу коменданта. Тот испуганно попятился назад и хотел было нырнуть обратно в полуоткрытую дверь, но тут из-за спины Мировича выскочил Фока и схватил того за рукав.
– Жить хочешь? – спросил он со злостью и несколько раз встряхнул коменданта, да так, что парик свалился с его головы и обнажил лысую подполковничью голову. Фока встряхнул его еще раз, но Бердников молчал, с ужасом глядя то на одного, то на другого, и лишь твердил:
– Измена! Это измена!.. Вы ответите… Под суд пойдете… Все…
– Да что с ним разговаривать, все одно не скажет. – Фока схватил подполковника своей ручищей за воротник камзола и изо всех сил ударил головой о каменную стену. Бердников закатил глаза и медленно осел вниз. Глаза его закрылись, и он потерял сознание. Фока с размаху в сердцах саданул его прикладом по ребрам. Тот застонал, но глаз не открыл. Тогда они спустились обратно во двор и вернулись к солдатам, не знавшим, что делать дальше.
– Ломай ворота! – приказал Мирович солдатам. – Они не выдержат напора нашего, откроются… – и первым навалился плечом на толстенные воротины. Но те ничуть не поддались, хотя еще несколько солдат поддержали усилия своего подпоручика.
В это время во внутреннем дворе послышались шаги, и кто-то невидимый прокричал:
– Отойдите от ворот, а то отдам приказ стрелять!
– Дело плохо! – заявил капрал Миронов и первым попятился от злосчастных ворот. – Прятаться надо, а то перестреляют, как куропаток.
Вслед за ним отошли и рядовые, поглядывая в сторону стоявшего чуть в стороне Мировича. Он не знал, что делать, но тут Федор Пермяк подсказал шепотом:
– Прикажите начать стрелять, а потом пушку нужно притащить, и тогда точно – ворота наши…
Мирович благодарно кивнул ему и скомандовал:
– Заряжай! – Солдаты послушно скинули с плеч мушкеты, засыпали порох, вогнали пули и ждали очередной команды. – Целься! – продолжил Мирович. – Пли! – взмахнул он рукой с зажатой в ней шпагой, которую так и не вложил в ножны.
Раздался первый недружный залп, и от ворот полетели щепки; чья-то пуля рикошетом от каменной стены унеслась вверх. Солдаты опустили приклады мушкетов на землю и зарядили их снова. Мирович ждал, что находящиеся по ту сторону ворот караульные, которых обычно было не более десятка, испугаются и ворота откроют, но оттуда тоже послышалась команда: «Заряжай! Целься! Пли…» – и над их головами роем разбуженных пчел прошелестели пули ответного залпа защитников крепости.
Обе стороны произвели наугад еще несколько выстрелов, но никто не получил даже ранения, и он приказал солдатам искать укрытия и оттуда продолжать стрельбу, не ожидая команды.
«Хорошо, что никто из комендантской роты не догадался взобраться на галерею и вести огонь по нам сверху. Но и они бы оказались перед нами, как на ладони…» – думал он, мучительно соображая, как быть дальше. Вспомнил слова Федора Пермяка насчет пушки и понял, что без нее никак не обойтись. Но тогда в полку услышат начавшуюся пушечную стрельбу и наверняка пришлют поддержку.
«Нужно было все баркасы собрать и оставить возле острова», – запоздало подумал он, но сейчас уже поздно было что-то менять. Он подозвал находившихся поблизости от него Федора и Фоку и скомандовал:
– Пушку сюда, быстро! И зарядить не забудьте, фитиль возьмите. Давайте быстро, а то подмога поспеет, тогда все пропало…
Те быстро скрылись в темноте, а Мирович остался стоять за поленницей дров, соображая, есть ли еще какая-то возможность пробраться внутрь цитадели, минуя ворота. Выстрелы разбудили уже отошедших ко сну арестантов, и из их камер были слышны громкие крики, мольба о помощи, кто-то стучал в двери чем-то тяжелым – то ли столом, то ли скамьей или чем иным. Надзиратели метались по верхней галерее с дубинками в руках, кричали на них, пытаясь хоть как-то утихомирить. Но вот одна из дверей начала трещать, а потом с грохотом упала на пол, и оттуда показалась чья-то фигура, размахивая вырванной откуда-то доской. К нему тут же бросились два надзирателя, но он расшвырял их и принялся открывать соседнюю камеру.
