«Самый опасный» из эмигрантов в Соединенные Штаты, Лев Троцкий, кому по заслугам и славе суждено было занять второе место после Ленина, был изгнан из Европы незадолго до революции. Будучи во Франции, он участвовал в издании небольшой ежедневной русской газеты, публикуемой для русских эмигрантов в Париже. Под предлогом того, что в российских войсках, восставших в Марселе, были найдены экземпляры этой газеты, она была закрыта, и Троцкого вынудили выехать в Испанию, откуда в начале 1917 года он уехал в Соединенные Штаты. Он обосновался в Нью-Йорке и с Булгариным и другими соотечественниками помогал выпускать радикальную газету на русском языке «Новый мир». Со времени раскола с большевиками в 1903 году Троцкий вел непримиримую политическую борьбу с Лениным и обычно ассоциировался с меньшевистским крылом партии. Однако было бы более точно определить его как «троцкиста», хотя со временем этот термин приобрел совершенно иной смысл и до сих пор в России считается синонимом «предателя». Блестящий писатель и оратор, по своему темпераменту он был неспособен примирить свои взгляды с какой-либо программой, которую не сам изобрел, и с довольно скромным успехом постоянно пытался воспитать приверженцев собственных идей.
Сразу после революции Троцкий получил билет на норвежское судно и 27 марта отплыл вместе с женой и двумя сыновьями. В Галифаксе (Новая Шотландия) это судно захватил британский военный корабль, и все русские эмигранты, находившиеся на его борту, были с пристрастием допрошены, причем особый интерес проявлялся к их планам и политическим убеждениям. 5 апреля на борт норвежского судна поднялись британские офицеры во главе с капитаном и потребовали, чтобы Троцкий с семьей и еще пять революционеров покинули судно. Те отказались добровольно сойти на берег, хотя их уверяли, что в Галифаксе все будет выяснено, и тогда вооруженные моряки силой заставили их спуститься в ожидающий катер. Семья Троцкого была оставлена в Галифаксе, а остальных отправили поездом в Амхерст, лагерь для германских военнопленных. Начальник лагеря отказался отправить их телеграммы в Петроград и задержал отправку протеста Ллойд Джорджу. Троцкий снова доказал свои способности пламенного агитатора: его речи были настолько убедительными, что консервативно настроенные германские офицеры обратились с жалобой к британскому полковнику. Полковник занял сторону сторонников Гогенцоллернов и запретил Троцкому выступать с речами.
Когда известие об аресте Троцкого достигло Петрограда, оно вызвало усиление антибританской пропаганды в левой прессе, и без того возмущенной задержанием в Лондоне многих политических беженцев. Объяснение Бьюкенена, что это произошло из-за нехватки транспорта, только навлекло на него поток новых обвинений. Дополнительный предлог задержания, заключавшийся в том, что русские были интернированы, так как «ехали на субсидии германского посольства, чтобы свергнуть Временное правительство», также были встречены насмешками. Большевистская газета «Правда» объявила это «открытой, неслыханной и злобной клеветой на революционеров».
Широко распространенные антибританские настроения причиняли послу массу забот о судьбе британцев, которые владели промышленными предприятиями в Петрограде и чьей безопасности угрожали революционно настроенные рабочие, и, как всегда в трудную минуту, он обратился за помощью к Милюкову. Министр иностранных дел, разумеется, был в курсе истории в Галифаксе и потребовал разрешить заключенным проследовать в Россию. Но 10 апреля он передумал и попросил, чтобы их задержали до следующего распоряжения. Бьюкенен, который больше не желал, чтобы его правительство заставляли играть роль козла отпущения в отношении политики российского правительства, пригрозил предать гласности всю историю. Милюков успокоил его, пообещав сделать публичное заявление, в котором снимет с Британии всю вину. В конце концов Временное правительство было вынуждено проявить активность, и 29 апреля пленники были освобождены и доставлены на датское судно. Без дальнейших осложнений они прибыли 18 мая в Петроград. Троцкий немедленно приступил к сотрудничеству с большевиками и в июле официально вступил в партию. Не скоро он забыл свои злоключения. Среди капиталистических стран излюбленным объектом его нападок стала Англия – во всяком случае на некоторое время, – и каждое воскресенье его страстные речи, обличающие британский империализм, собирали огромные толпы народа.
Остальные главные революционеры, из которых самым выдающимся был Ленин, в момент революции жили в Швейцарии. Получить транзитную визу, позволяющую пересечь территории стран Антанты, было невозможно, и в отчаянном стремлении оказаться в России изобретались и тут же отвергались самые немыслимые планы. В качестве последнего выхода были начаты переговоры с германским правительством при посредстве одного швейцарского социалиста и достигнута договоренность, что русские проедут по Германии в нейтральную Швецию в «опломбированном» вагоне, то есть как наделенные дипломатическим иммунитетом. Этой возможностью воспользовались около тридцати человек, в основном большевики, включая Ленина с женой, Григория Зиновьева и Карла Радека. Союзники пытались изыскать способ задержать эту группу с помощью шведских властей, но были вынуждены отказаться от плана как от неосуществимого и из опасения серьезно рассердить русских. Для германского Генштаба большевики были противниками врага Германии – российского правительства – и вследствие этого законным военным средством в борьбе за военное превосходство. Ленин понимал, что его политические противники не замедлят предъявить ему обвинение в «прогерманских» настроениях, но предпочел этот риск перспективе оказаться изолированным в Швейцарии. И все же вряд ли он предвидел ту широчайшую кампанию поношения, которая началась вскоре после его приезда. Утверждение, что Ленин и Троцкий являются агентами Германии, было очень распространено среди сторонников Керенского и особенно в странах Антанты. То, что известные большевики по пути в Россию пересекли враждебную Германию, стало «доказательством» их предательской деятельности только для тех, кто был уже в этом убежден по совершенно иной причине. Эта причина, хотя она никогда публично не признавалась, заключалась в непопулярной позиции, которую Ленин и Троцкий занимали по отношению к войне – то есть непопулярной у патриотов, которые горячо одобряли политику Временного правительства, не пользующуюся массовой поддержкой населения и поддерживаемой почти исключительно западными союзниками. Спустя месяц тем же путем, что и Ленин, в Россию проследовали около двухсот меньшевиков с их лидером Мартовым. Но поскольку они поддерживали Временное правительство, искренность их мотивов никогда не подвергалась сомнению.
16 апреля Ленина и его сторонников на Финляндском вокзале Петрограда приветствовали огромные толпы восторженных рабочих, солдат и матросов. По поручению Совета короткую приветственную речь произнес Чхеидзе, осторожно предположив, что Ленин присоединится «к революционной демократии… чтобы защитить нашу революцию от попыток свергнуть ее изнутри и извне». Спокойно проигнорировав эти намеки, Ленин повернулся к собравшимся и коротко сказал: «Дорогие товарищи, солдаты, матросы и рабочие! Я счастлив приветствовать в вашем лице победоносную русскую революцию, приветствовать вас как авангард мирового пролетариата… Предательская империалистическая война является началом гражданской войны по всей Европе… Завтра, теперь уже в любой день, европейский империализм будет полностью уничтожен. Русская революция, которую вы совершили, означает начало его гибели и новой эпохи. Да здравствует мировая социалистическая революция!»
