Днем Керенский появился перед Предпарламентом, чтобы заручиться поддержкой своему режиму. Он разразился гневной тирадой в адрес большевиков, уделив особое внимание «этому разыскиваемому, но неуловимому государственному преступнику Ульянову-Ленину», и потребовал выразить ему, Керенскому, безусловное доверие. После долгого перерыва для обсуждения вопроса делегаты собрались вновь и незначительным большинством предоставили Керенскому это ничего не значащее доверие. Но при этом строго обусловили свою поддержку руководству Керенского требованием «немедленного декрета, который передаст землю администрации земельных комитетов, и решительных действий во внешней политике, предложив союзникам заявить об условиях мира и начать переговоры о мире». Таким образом, в той же резолюции, которая резко осуждала готовящееся восстание, они требовали выполнения двух пунктов, взятых из программы большевиков. Керенский был весьма оскорблен этим непрошеным советом и пригрозил уйти в отставку. Но то, что в свое время было бы эффективным политическим орудием, теперь стало пустым жестом. Неохотно поддерживаемое меньшевиками и эсерами и подвергавшееся открытым насмешкам кадетов и других представителей правых, Временное правительство, подобно царскому режиму, на смену которому оно пришло, было пустым фасадом, неподготовленным к противостоянию с решительным натиском на его власть.
В тот же день посол Фрэнсис нанес свой обычный визит в Министерство иностранных дел. Обсудив текущие дела, Фрэнсис подошел к окну и заметил на площади тысячи правительственных войск.
– Сегодня ночью я ожидаю выступление большевиков, – нервно сказал Терещенко.
– Если вы сможете его подавить, надеюсь, что оно произойдет, – ответил Фрэнсис.
– Думаю, мы сможем его подавить, – с кажущимся спокойствием ответил министр иностранных дел, а затем вдруг добавил: – Надеюсь, оно все-таки произойдет, подавим мы его или нет, – я устал от этой неопределенности и состояния подвешенности.
«Я полностью понимал, – впоследствии рассказывал Фрэнсис, – ужасное напряжение, под которым жил этот молодой человек… Утеряв доверие к своему шефу Керенскому (о чем мне в то время не было известно), он, несомненно, чувствовал, что главная ответственность за спасение родной страны от ужасной судьбы, которая ей угрожала, легла на его плечи». Посол ушел с ощущением надежды и попросил водителя автомобиля проехать мимо солдат. Им было приказано встать во фрунт, и они дружно ответили на приветствие посла. «Я хотел произвести впечатление на этих людей, – говорит Фрэнсис, – тем фактом, что за Временным правительством, которому угрожала опасность, стоит Америка и ее посол».
Судя по событиям последующих дней, этого впечатления оказалось недостаточно, чтобы побудить войска сражаться за правительство. На самом деле весь Петроградский гарнизон проявил странное нежелание сражаться, и только жалкая кучка юнкеров, казаки и женский батальон остались защищать Зимний дворец, последний бастион режима Керенского.
Глава 7
Союзники и большевизм
Решительное выступление большевиков началось поздно вечером 6 ноября и ранним утром 7-го. Отряды Красной гвардии захватили железнодорожные вокзалы, мосты, телефонные и телеграфные станции, почтамты и Государственный банк. Эти стратегические объекты были заняты без пролития крови, поскольку сопротивление было слабым или вовсе отсутствовало. К рассвету столица практически перешла в руки большевиков. Оставалось захватить только Зимний дворец, где Керенский провел тревожную бессонную ночь; дворцом тоже можно было легко овладеть, если бы не преувеличенное представление большевиков о силах правительства. Керенский с минуты на минуту ожидал подкрепления, но много раз обещанная поддержка так и не пришла. В отличие от своих офицеров казачьи войска предпочли сохранять нейтралитет, и на все запросы об их местонахождении отвечали, что, мол, «оседлывают коней».
Около десяти утра, когда стало ясно, что казаки так и будут седлать коней и что помощи от них ждать нечего, Керенский решил ехать на фронт в поисках верных ему войск. К этому моменту поездка стала весьма рискованным предприятием, поскольку улицы патрулировали отряды красногвардейцев, а правительственные автомобили за ночь были выведены из строя. Один из адьютантов Керенского обратился к секретарю американского посольства Шелдону Уайтхаусу с просьбой уступить свой автомобиль, который не только являлся средством передвижения, но и обеспечивал почти полную безопасность проезда, поскольку был под американским флагом. Уайтхаус приехал к штаб-квартире военных, располагавшейся напротив Зимнего дворца, чтобы уточнить обстановку. Керенский подтвердил необходимость в автомобиле, и после некоторого колебания Уайтхаус решил, что, поскольку он все равно реквизирован, не стоило слишком возражать. Он только попросил убрать флаг, но, когда его просьбу отклонили, удовлетворился вялым выражением «протеста». Керенский передал через него просьбу Фрэнсису не признавать советское правительство и обещал вернуться в течение пяти дней с достаточными военными силами, чтобы подавить восстание. Когда Керенский с несколькими офицерами благополучно отбыли, Уайтхаус отправился в посольство рассказать об этой истории. Посол одобрил поступок своего секретаря, но, опасаясь распространения в обществе разговоров о своеобразном отъезде Керенского, приказал своим служащим никому об этом не говорить.
Днем был распущен Предпарламент, и Ленин впервые публично выступил перед Петроградским Советом. Одной из самых неотложных задач рабочих и крестьян, сказал он, является необходимость положить конец войне, для чего наилучшим способом будет свержение капитализма. «Открытое и немедленное предложение нами мира международной демократии повсюду найдет горячий отклик среди международного пролетариата», – предсказал Ленин. Для него русская революция главным образом была начальной стадией мировой революции, но ему предстояло убедиться, что западный пролетариат не был настолько классово сознательным, как утверждала теория Маркса. Блокада Зимнего дворца сжималась все сильнее, революционеры ожидали матросов из Кронштадта, чтобы объединенными усилиями попытаться его захватить. Настроение защитников дворца было крайне угнетенным; часть гарнизона дезертировала еще накануне, и лишь малая часть оставшихся солдат настолько была озабочена судьбой правительства, что готова была умереть за него. В девять часов отчетливый выстрел крейсера «Аврора» дал сигнал началу бешеной оружейной и пулеметной стрельбе, которая продолжалась около часа. Затем стали периодически стрелять пушки из Петропавловской крепости, и, хотя во дворец попало только два снаряда, эффект на настроение осажденных был произведен. К полуночи первые группы матросов и красногвардейцев сумели проникнуть в огромное здание. Сначала их удавалось разоружить, но по мере того, как через многочисленные входы стали врываться толпы нападающих, защитники оказались в подавляющем меньшинстве. Ни одна из сторон не проявляла жажды крови, и к двум часам ночи дворец был полностью занят ценой шести убитых со стороны большевиков, а со стороны правительственных войск потерь, видимо, вообще не было. Министров заставили пройти по мосту среди враждебно настроенной толпы и заключили в Петропавловскую крепость. Период их заключения был недолгим; через несколько дней они были выпущены, поскольку революция пока еще снисходительно относилась к своим противникам.
