Также Чарльз выяснил, что второй меч, именуемый Тизона (как у Эль Сида), должен находиться в Англии, и зацепка, которая позволит найти его, — это слова «святой Георгий», если он верно понял рисунок с птицей и цифры 10:00, указанные в записке женщины. Он заключил, что птица символизирует художника Уччелло, а святой Георгий связан с картиной Уччелло «Святой Георгий убивает дракона», выставленной в Национальной галерее Лондона, и ему нужно быть там в десять часов некоего дня. Вот только какого именно, Чарльз не знал.
Еще одна женщина, которая ему очень нравилась, сопровождала его во время всего путешествия, вплоть до данного момента. Она сказала, что работает на Интерпол, и многое знала о нем, но, возможно, скрыла свои истинные намерения. Ей наверняка было известно гораздо больше, чем она говорила. Чарльз совершенно не понимал, в какую игру она играет, и поэтому предпочел бросить ее. И теперь профессор думал о ней и задавался вопросом, не допустил ли он ошибку, поддавшись импульсу и уехав из Праги именно таким образом.
В папке, которую дал ему предполагаемый родственник и в которой, по всей видимости, содержались страницы из утраченной библии, он обнаружил переведенный на латынь текст короткого рассказа Кафки «Перед законом», использованный также в романе «Процесс». Текст Кафки был слегка изменен: на странице из библии обнаружилась ссылка на двери, охраняемые двенадцатью стражами.
В библии число двенадцать постоянно встречалось вместе с числом двадцать четыре, и столько же было геральдических гербов или эмблем на ножнах двух мечей. Пока что он видел только шесть гербов. Кроме того, в той самой записке, полученной от женщины в Сишишоаре, было указано, что два меча должны войти в одни ножны.
А в коричневой папке он нашел обрывок текста, в котором опознал недостающую часть того, мимо которого много раз проходил в детстве, написанного на стене винного погреба в доме его деда, где сейчас жил его отец. На данный момент отец восстанавливался после небольшой операции на сердце, однако, насколько было известно профессору, находился вне опасности.
Как бы там ни было, когда Чарльз сопоставил две части текста, он обнаружил другой текст Кафки, на этот раз отрывок из рассказа «В поселении осужденных». Опять же текст оригинала здесь был несколько изменен, и эти изменения касались стального ключа и каменной двери. Затем он вспомнил о каменной паноплии в фехтовальном зале дедовского замка. Она представляла собой круглый камень, на котором было высечено вдвое больше гербов, чем он видел на мече. Все двенадцать инсигний располагались по кругу, словно числа на циферблате часов, с той лишь разницей, что в центре камня находилось еще три герба. Вспомнить точно, что это были за гербы, он не мог. Странности всему добавлял тот факт, что на той же самой стене был логотип Интерпола, который Чарльз видел на удостоверении Кристы.
И последним важным документом в коричневой папке было нечто вроде фотографии с изображением Нью-Йорка, но без океана, к тому же представленного так, как это делалось в Средние века. Он ни с чем не смог связать эту фотографию, и это будоражило его.
Ему даже казалось бы, что он пережил приключение в духе Жюля Верна, если бы на пути у него всякий раз, стоило ему обернуться, не возникала гора трупов. Все это заставляло предположить, что по окрестностям бродит обезумевший вампир; возможно, Чарльз видел лишь занавес для каких-то событий, точно не зная, для каких именно. Ему настойчиво намекали на то, что эти убийства свяжут непосредственно с ним, если он не будет держать рот на замке. Проблема заключалась в том, что он даже предположить не мог, о чем ему следует молчать. От Кристы он узнал, что убийствам в Сигишоаре предшествовали другие, совершенные по тому же образцу, в тех местах, где он бывал, в разных странах и в разное время. Чудак-комиссар Ледвина по-своему подтвердил это, хотя и оказался недоумком, считающим себя охотником на вампиров. Так называемый вампир даже помог Чарльзу, освободив его из импровизированной тюрьмы в чешской деревушке, куда он попал, бежав из ехавшего в Прагу поезда, в котором были убиты преследовавшие его люди. Их с Кристой освободили, но лишь ценой новых смертей. Затем он увидел фотографии тени, появлявшейся возле мест последних убийств, а комиссар Ледвина разработал весьма интересную теорию с некими доказательствами (хотя Чарльз не был уверен в их подлинности). Его теория гласила, что явление тени было исторически зафиксировано как минимум десять раз. Согласно подсчетам Ледвины, она появлялась примерно через каждые тридцать лет в разных частях света, но всегда в связи с мрачными событиями. То есть он считал ее неким воплощением злой силы.
Несмотря на все старания, распутать этот клубок у Чарльза никак не получалось. Он не знал, сумел ли он избавиться от угрозы или нет. Он знал лишь, что избежал ареста, не попав в руки чешского комиссара, и в то же время избавился от постоянного надзора со стороны Кристы.
Размышляя обо всем этом, он уснул.
Глава 111
Сигнал тревоги загорелся на мониторе Вернера ровно в тот самый миг, когда часы на консоли Храма показали, что до начала собрания осталось две минуты. Мужчина кликнул на красную иконку. Он давно разработал программу, перехватывавшую и интерпретировавшую данные, и теперь она перехватила запрос на распознавание отпечатков пальцев и фотографий, уже внесенных в базу Института. Им была присвоен гриф «совершенно секретно», и принадлежали они Беате Валевской. Итак, ее поймали. Вернер решил заняться этим после совещания, но вдруг на экране появились три фотографии Беаты, лежащей на полу в луже крови. Вернер замер. Он только и мог, что смотреть на это прекрасное лицо, которое целовал всего несколько часов назад. Это было подобно удару в живот, и он чуть не согнулся пополам. Голова едва не взорвалась. Тяжесть сдавила грудь. На задворках сознания промелькнула мысль о том, не начинается ли у него паническая атака. Ничего подобного он раньше не испытывал. Все тело захлестнула волна ненависти. Лицо его превратилось в маску обезумевшего зверя. Война уже шла полным ходом, но он как-то не ожидал, что события обернутся настолько мрачно для него самого. Если это случилось с Беатой, значит, боксера постигла та же судьба. И в этом заключался неприятный и непредвиденный сюрприз — в том, что в дело вмешался одержимый, безумный полицейский. Вернер поклялся лично убить Ледвину.
Из колонок зазвучали слова, возвещавшие о том, что собрание началось. Вернер кликнул мышкой, чтобы открыть изображение, передававшееся из Храма, но сосредоточиться на происходящем не удавалось. На сетчатке по-прежнему пылали фотографии Беаты. Поднявшись, он несколько раз глубоко вздохнул, налил себе стакан воды и выпил мелкими глотками. Сумев наконец успокоиться, он обнаружил, что наблюдает за самой настоящей ссорой между членами Совета.
Иствуд объяснил, зачем созвал совещание, и попросил собравшихся признать, что они столкнулись с исключительной ситуацией. В данном случае им следует прибегнуть к одному из правил Совета, предусматривающему подобную процедуру при выборе нового члена в чрезвычайных обстоятельствах. И это конкретное условие было выполнено. Напомнив собравшимся историю Совета, он выделил в ней два особых эпизода, ставших прецедентом для создания такого правила.
