«МакАллен» был одним из самых желанных алкогольных напитков в мире; Чарльз уже чувствовал его аромат. «Восхитительно, — подумал он, — волшебно».
— Хорош, не правда ли?
По всей видимости, вопрос был риторическим.
— Выше всяких ожиданий, — отозвался Чарльз. — Готов спорить, что за этими полками есть тайный ход в другое помещение, где хранятся самые ценные книги.
Сэр Уинстон улыбнулся.
— Ваш прапрадед пришел в восторг от нашего скромного обиталища, и мой отец был так добр, что дал ему чертежи.
— Мой прапрадед был здесь?
— Мой отец имел честь предоставить ему убежище на несколько месяцев, пока его жизни угрожала опасность.
— А когда это было?
— В период между 30 сентября 1888 года и началом апреля 1889-го. Ему пришлось провести здесь зиму, прежде чем он смог уехать в Америку.
— Вы сказали, что его жизнь подвергалась огромной опасности. Каким образом?
— Ваш прапрадед был знаменитым хирургом, получившим образование в Вене. Он приехал в Лондон примерно в 1885 году, завоевал доверие людей, включая представителей королевского дома. Работал в Лондонской больнице и, испытывая жалость к таким же иммигрантам, как он, жил в Ист-Энде. В начале 1888 года он открыл частный медицинский кабинет, где, как обычно, бесплатно помогал бедным. Тридцатого августа в Уайтчепеле была убита женщина по имени Мэри Энн Николс, неподалеку от его дома. Убийство произошло спустя несколько минут после того, как ваш прапрадед проходил мимо места преступления по пути домой.
Когда Чарльз услышал это имя, его лицо превратилось в каменную маску. Сэр Уинстон рассказывал ему об убийстве, описанном Ледвиной. Комиссар утверждал, что у него есть рисунок, тайно вынесенный из Скотланд-Ярда. На рисунке была изображена тень. Он показывал Чарльзу этот документ.
— Я слышал об этой истории от одного полицейского в Праге.
— Ах, значит, вы встречались с милейшим комиссаром Ледвиной?
Так он теперь «милейший комиссар»? У Чарльза звенело в ушах. Опрокинув в себя виски, он попросил налить ему еще.
— Редкие напитки следует расходовать экономно. Не из-за их стоимости, а ради того, чтобы они не потеряли способность удивлять. Выпьем еще по бокалу после обеда.
Чарльз вопросительно посмотрел на сэра Уинстона.
— А чему вы удивляетесь? Моя жена уже готовит обед. Будут куропатки, фаршированные фуа гра: ваш дед очень любил это блюдо.
Теперь, значит, получается, что его дед ел куропаток, фаршированных жирной гусиной печенью, в этом самом доме. Для Чарльза это стало новостью, и он сказал себе, что лучше ничему не удивляться, просто принимать всю информацию как есть.
— Полагаю, полицейский ничего не сказал о вашем деде.
— Нет, ни слова не произнес.
— Это хорошо, потому что он понятия не имеет о его существовании. Но, возвращаясь к нашей истории, несколько дней спустя, восьмого сентября, в том же районе была убита еще одна женщина, точно таким же образом. Ее звали…
— Энни Чэпмен. Вы что же, предполагаете, что мой предок был Джеком Потрошителем?
— Отнюдь. Я ничего не предполагаю. Однако говорю, что кто-то пытался повесить на него все эти преступления.
— Подставить его? Зачем?
— Наберитесь терпения, молодой человек. В вас говорит горячая кровь Бейкеров — и ваш нежный возраст.
Нежный возраст? Отличный комплимент. Только человек, которому перевалило за девяносто, может назвать сорокапятилетний возраст нежным.
— Как вам известно, позже умерли Элизабет Страйд и Кэтрин Эддоуз, обе в один и тот же день, тридцатого сентября.
— И самая известная из всех, Мэри Келли.
— Мэри Джейн Келли была убита девятого ноября. — Сэр Уинстон позволит себе покровительственно улыбнуться. — На тот момент ваш прапрадедушка уже был нашим гостем. Он не выходил из дома даже ради того, чтобы погулять по саду.
— Говоря так, вы подразумеваете, что он был Джеком Потрошителем, поскольку преступления прекратились, когда он ушел с улиц.
— Ни в коем случае, дорогой мой мальчик. Я лишь хочу сказать, что человек, пытавшийся его подставить, знал, что он исчез. Поскольку этот преступник убивал не просто ради удовольствия, он остановился после пропажи доктора Бейкера. Последнее убийство, судя по всему, — дело рук безумного подражателя.
— И кому же могло понадобиться подставлять моего предка?
— Вы наконец-то задали вопрос, который давно стоило задать. Вы лучше меня знаете, что вся наука начинается с того момента, когда задают правильный вопрос. Вам известна история о человеке, путешествовавшем по всей галактике?
— «Автостопом по Галактике»? Да. Сколько бы усилий ты ни прикладывал, но если задаешь неправильный вопрос, то получишь глупый ответ, и придется самому придумать его смысл.
— Кто же мог быть заинтересован в том, чтобы подставить доктора Бейкера? Тот, кому требовалось скомпрометировать вашего прапрадеда, посеять подозрения, поставить его жизнь под угрозу, загнать его в угол, чтобы контролировать его и вынуждать действовать.
— Но зачем?
— Чтобы на свет появилась некая книга.
— Книга? А теперь вы скажете мне, что речь идет о библии Гутенберга. Я не прав?
— Правы. Похоже, ваш дед не ошибся. Вы выполнили свою задачу, и мисс Шумейкер тоже. Она провела вас сквозь дебри и позаботилась о вашей безопасности. Кстати, я думал, вы прилетите в Лондон вместе. Что с ней случилось? Я не видел ее более тридцати лет. Она тогда была милой маленькой девочкой с длинными косами и вечно ободранными коленями.
«Господи!» — подумал Чарльз. И Криста была на его стороне? И даже Ледвина?
— Вы хотите сказать, что этот кретин-комиссар был за меня?
— Не думаю. Он искал кое-что другое.
— Тень?
Сэр Уинстон рассмеялся, но не ответил.
— А Криста?
— Да. Ваш дедушка разработал для вас тропу инициации, ритуал, если вам будет так угодно, полный ловушек и загадок, которые вам нужно было разгадать, чтобы доказать, что вы обладаете должной хваткой, умом и решительностью для своей миссии. Криста была вашим ангелом-хранителем. Вам стоит знать, что она отдала бы за вас жизнь, даже не пикнув.
Чарльз смутился. Сэр Уинстон заявил, что Криста была на его стороне и защищала его. Она вела его, и все эти загадки являлись чем-то вроде ритуала. Неужели это означает, что его дед впал в детство? Что-то здесь явно не так.
— Что за инициация? — поинтересовался он. — Игра для бойскаутов? Мой дед был одержим мечом, которым мне все уши прожужжал. До его исчезновения это был единственный предмет наших бесед. Неужели он затеял все это исключительно для того, чтобы поиграть со мной? Вам не кажется, что это несколько самонадеянно?
