— Предпосылки, совершенно верно. Папам нужны были короли ради вассальных отношений, которые они создали на заре эпохи феодализма, ради армий, с помощью которых они подчиняли население, ради рыцарей, которые защищали епископов, церкви и прелатов в целом, а еще ради их подарков в виде денег и имущества. А королям папы нужны ради солидности собственного имиджа. Меч подчиняет себе волю, а Господь подчиняет себе умы.
— Совершенно верно, — согласился сэр Уинстон. — Это сочетание оказалось смертоносным, и избежать его влияния не удалось никому. Папа римский стал главным авторитетом на земле, и этот авторитет распространялся и на короля — государя, как сказал бы Макиавелли. В результате — и я попрошу вас запомнить это — появился образ двух мечей: духовной силы, принадлежащей церкви, и временной, принадлежащей государю.
— Я даже не думал об этом в связи с нашей задачей, — сказал Чарльз. — Вы говорите о «двух мечах, которые войдут в одни ножны», не так ли?
— Совершенно верно, и Влад Колосажатель, получивший один меч от султана и унаследовавший другой от своего отца, никогда не расставался с ними. Вы же знаете эту историю с мечами. Тот христианский, который достался ему от отца, он считал духовным, а второй в какой-то степени мирским. Но, кроме того, Дракула придумал и более оригинальную трактовку. Поскольку христианство и ислам были единственными «верными» религиями того периода времени, для него эти два меча представляли собой квинтэссенцию власти той эпохи.
— Ничего себе. Вы хотите сказать, что сознание Влада было настолько символическим?
— И не только его сознание.
— А зачем моему деду понадобились оба меча?
— Мы уже подбираемся к этому моменту. Проявите еще немного терпения. Как вам известно, — продолжал сэр Уинстон, — существует огромная разница между теорией и практикой. По всей Европе стали появляться епархии, которые в действительности принадлежали местным князьям и лордам. В период расцвета феодализма огромная опасность угрожала аббатствам и церковным приходам, подчиненным князьям вассальными отношениями. Авторитета папского престола практически не существовало. Папство страдало, и в первую очередь его карманы. Шли вечные распри между князьями, королями, императорами и папством. Семьи аристократов дрались за папский престол, особенно в Риме. Шла тотальная война. Со всех сторон возникали проблемы. В 877 году патриарх Фотий отказал папе римскому во власти над восточной церковью. В 1053 году патриарх Михаил Керуларий закрыл все католические храмы в Константинополе. В ответ папа римский Лев Девятый издал буллу об отлучении его от церкви. Так началась великая схизма, но мы забегаем вперед. Девятый и десятый века — сущий кошмар для церкви. Примерно в 900 году в Риме началась война между сполетанцами и их противниками, сторонниками и врагами папы Формоза. В то время папы менялись один за другим, некоторые из них занимали святой престол на протяжении всего нескольких недель или даже дней. Царили безграничная жестокость и дикость. Например, раз уж мы заговорили о Формозе, то папа Стефан Четвертый эксгумировал его останки, судил его труп, а затем бросил его в Тибр. Ну да не важно. Стефан тоже вскоре умер, был задушен в тюрьме.
Чарльзу стало весело. У него появилось такое ощущение, словно он читает сэра Уинстона как открытую книгу. Циничный подход этого ученого к историческим событиям был для него в новинку.
— В борьбу вмешалось множество князей, желавших быть выше папы, и пап, желавших контролировать князей. Император Генрих Второй Баварский силой принудил папу Бенедикта короновать его. Бенедикт, по рождению граф Тускуло, происходил из одной из тех семей, которые столетиями поставляли пап, — я говорю о Колонна, Орсини и Борджиа. Именно этот папа Бенедикт отличался честностью, к несчастью других людей, и в 1020 году издал декрет против симонии — продажи и покупки церковных должностей. Вот только здесь есть определенный подтекст. Злоупотребления, о которых шла речь, касались продвижения духовных лиц в церквях, находящихся под феодальной юрисдикцией. Вполне закономерно, что этот эдикт привел к схватке за право введения в должность между папским престолом и Священной Римской империей. Кому будет принадлежать право назначать епископов или аббатов: церкви или государству? Первый раунд остался за церковью. Папа Григорий Седьмой посрамил императора Генриха Четвертого в Каноссе. После этого знаменитого инцидента папа во второй раз отлучил императора от церкви, а император назначил антипапу Климента Третьего. Затем армия Священной Римской империи захватила Рим, однако ее изгнали оттуда норманны, которые обращались с людьми просто ужасно и были, в свою очередь, изгнаны стремительно сокращающимся населением Рима. К тому моменту грабить стало уже некого. Катастрофа была настолько велика, что после смерти Григория никто уже не хотел быть папой.
— И развязкой этого кризиса стал Вормсский конкордат
[55], — закончил его мысль Чарльз.
— Совершенно верно. В 1122 году схватка за право введения в должность закончилась, вот только за это время случилось кое-что еще, но это событие прошло незамеченным и только позднее полностью изменило расстановку сил. Вы знаете, о чем я говорю?
— Возможно, — поднял бровь Чарльз. — Не понимаю, к чему вы клоните.
— Аббатство Клюни было основано в 910 году, и это весьма знаковый момент, поскольку это аббатство не являлось собственностью князя, а принадлежало Папскому государству. Медленно, но верно церковь собралась с силами и вернула себе власть, даже большую, чем когда бы то ни было. И, поскольку она сумела учесть ошибки минувших лет, ей начали всюду мерещиться демоны, как персонажу Достоевского, который резко закрывал двери, чтобы прищемить демону хвост.
— Отец Ферапонт, — вставил Чарльз.
— Он самый. Враги везде, враги повсюду. Их нужно безжалостно истреблять. И самые страшные враги — это христианские секты. Первыми на очереди были богомилы, но они являлись проблемой восточной церкви. Судя по всему, они вдохновили альбигойцев и катаров, которые утверждали, что мир дуален, разделен между добром и злом, находясь под властью двух этих принципов.
— Или же их вдохновил зороастризм, — добавил Чарльз, — если вспомнить о конфликте добра и зла между Ахура-Маздой и Ахриманом.
— Да, но и церковь обязана своим происхождением той же самой религии, как вам прекрасно известно. Иранцы первыми приняли дуалистическую религию примерно в 600 году до нашей эры и сделали это, исходя из практических соображений. Вам известно происхождение слова «религия»?
— От латинского religare, что значит «связывать» или «опутывать».
— И что же она связывает?
— Это уже сложнее, — отозвался Чарльз. — В те времена в Иране постоянно росло население, что произошло позднее и в Европе. Первые иранцы были индо-арийского происхождения. Персы, мидяне и другие народы селились на той же территории, неся с собой бесчисленное множество верований, суеверий, языков и божеств. Зародилась империя, но эти разные народности нужно было как-то связать между собой. Поскольку заставить их выучить один язык было невозможно, решили упростить религию и сделать ее, с одной стороны, универсальной, а с другой — универсально понятной. Таким образом посредством религии была установлена власть государства над его субъектами. В точности так, как это произошло в Европе спустя пять сотен лет. А в чем еще сходство?
