Тем временем комиссар двинулся по следу из кровавых пятен и оказался у дверей номера Чарльза. Постучал несколько раз, затем попросил ключ у администратора. Внутри комиссар обнаружил сидящего в кресле мужчину, который находился в том состоянии, когда принято говорить, что пациент скорее мертв, чем жив. Испугавшись, что тот потерял уже слишком много крови, комиссар немедленно вызвал скорую. Однако раненый, как и ожидалось, умер по дороге в больницу.
В остальном же полицейский совершенно не представлял себе, что делать. С тех пор как он стал комиссаром, самым значительным событием на его участке была попытка вооруженного ограбления, предпринятая людьми в масках. Наличности в банке было мало, открыть сейф воры не смогли. При виде полицейских автомобилей они запаниковали и сбежали через окно туалета. Полицейские начали преследование и вскоре поймали бандитов, а комиссар раздулся от важности, словно фаршированная индейка на День благодарения. Но это выходило за все рамки: пять убийств за один день, включая это последнее, сатанинские ритуалы, вампиры, зеленые черти и американские профессора. Так или иначе, для него это было слишком.
Агент Поп уехал, Криста как сквозь землю провалилась, а профессора и след простыл. Он позвонил в Бухарест своему патрону, секретарю министерства внутренних дел. Тот не взял трубку. Комиссар решил, что всех сегодняшних жертв убил профессор. Алиби американца представлялось сомнительным. И, поскольку ситуация была слишком сложной, чтобы разобраться с ней за одну-единственную ночь, комиссар опечатал место преступления и отправился домой, к своим трем дочерям, жене и теще.
Глава 20
Погрузившись в размышления, они отъехали от Сигишоары миль на девятнадцать, убедившись, что их никто не преследует и не выставляет блокпосты. Спутники молчали. Выехав на пустую стоянку, Поп открыл заднюю верь. От мешков с трупами, лежавших у двери, ужасно несло.
— А я-то думал, что это рефрижератор, — с испугом произнес Чарльз.
— Был раньше. Но холодильная установка уже не работает, — пожал плечами агент.
Забравшись в кузов, он передал рюкзак Кристе, которая тут же спряталась за кабиной. Пока Криста переодевалась, Поп показал на четвертый мешок, лежавший рядом с остальными тремя.
— Если что-то случится, профессор, вам придется очень быстро перебраться назад и залезть в пустой мешок, как бы тяжело это ни было. Если мы будем вынуждены открыть задние двери во время проверки на дороге, вы будете лежать там не шевелясь. Никогда нельзя быть уверенным, не захотят ли они посмотреть на тела поближе.
Вернулась Криста. Платье в стиле «вамп» она сменила на камуфляжные штаны, армейские ботинки и футболку неопределенного цвета.
— Профессор, можете переодеться за дверью, — произнес Поп, прикуривая сигарету. Первая затяжка горячим дымом вошла в легкие.
Переоделся американец быстро. Поп снова сел за руль.
— Куда мы направляемся? — поинтересовался Чарльз.
— Нужно отвезти этих ребят в Бухарест. Ехать еще около ста пятидесяти миль, как ни крути. Если ничего не произойдет, справимся часа за три. — И с этими словами Поп повернул ключ в зажигании.
— Великолепно. Хочу попросить вас высадить меня возле американского посольства.
Грузовик тронулся с места. Криста произнесла:
— Так расскажите же, что произошло в вашем номере?
Чарльз не ответил. Он размышлял над тем, что так и не добрался до Часовой башни и вот-вот опять упустит меч.
— Нужно вернуться, — наконец сумел произнести он. — Это важно. Нужно вернуться обратно в город.
— Никогда в жизни. Зачем бы вы сюда ни явились, просто забудьте пока об этом. Слишком опасно. Придется вам придумать другой способ.
— Мне постоянно говорят, что моя жизнь в опасности. Сомневаюсь. Произошли ужасные убийства, потом кто-то подбросил мою визитку. А в довершение всего ко мне в номер заявился человек, утверждающий, что он якобы мой родственник. Если присмотреться внимательнее, то все это происходит вокруг меня, а не со мной. Не соблаговолите ли рассказать мне, ради чего я прыгал с балкона в халате, словно какой-нибудь Эррол Флинн?
[3] Вы же знаете, что в отеле остались все мои вещи.
Криста пыталась сообразить, как ему ответить и сколько можно ему рассказать. И решила выразиться уклончиво:
— В данный момент полиция подозревает, что вы убили человека, находившегося у вас в номере, и полицейского, охранявшего вас. Вы же не хотите застрять там, доказывая свою невиновность?
— Тот толстяк, который следил за мной, мертв?
— Да, застрелен, как и тот человек в вашем номере, — возможно, убийца один и тот же. Возможно, кто-то пытается подобраться к вам, и человек с папкой застал их врасплох и спас вам жизнь. Вряд ли вы захотите снова рисковать.
Чарльз изо всех сил пытался понять, зачем кому-то понадобилось убивать именно его, именно здесь, но затем решил поразмыслить о том, как лучше добраться до посольства.
— Я оставил в отеле паспорт. Даже не знаю, смогу ли доказать в посольстве, что я — это я.
— Вы человек известный. Там вас все наверняка знают. Вы дружите с послом. Вам выдадут временный документ.
Чарльз подумал, что «дружите» — это слишком сильно сказано. Посол дважды принимал его: один раз — когда он приезжал в Бухарест на презентацию своей книги, и другой раз — когда местный университет наградил его почетным званием. Он провел ночь в частной резиденции посла.
Поразмыслив, американец решил, что не стоит возвращаться в Сигишоару. Он открыл коричневую папку. Она представляла собой что-то вроде скоросшивателя с металлическим корешком. Металлические скобы не позволяли рассыпаться пластиковым файлам для документов. В каждом файле лежало по одной фотокопии, перелистывать их было легко. Чарльз внимательно изучил несколько фотокопий из предполагаемой библии Гутенберга. Если то, что сказал тот человек, было правдой, в руках у него оказались копии первых печатных страниц в истории. Пытаясь сосредоточиться, он перелистывал пластиковые страницы. В конце концов Чарльз поинтересовался у Попа, не помешает ли ему свет, и включил лампочку в кабине. Подобная постановка вопроса развеселила Попа, понимавшего, насколько свет важен для профессора. Агент ответил, что свет ему нисколько не помешает.
Идеально сверстанные тексты с буквами одинакового размера выстраивались в ряд у него перед глазами, когда он листал первую из напечатанных в мире книг. Чарльз прекрасно знал, как выглядит библия Гутенберга. Ему не раз выпадала возможность изучить ее экземпляры. Тот, который он знал лучше всех, находился в Библиотеке Конгресса в Вашингтоне — одна из двух американских копий, отпечатанных на телячьем пергаменте. Чарльз осторожно перевернул несколько страниц. Сидевшая рядом с ним Криста поинтересовалась:
