Кроме того, в среднем мы видим четыре или пять «серий» снов за одну ночь. Первая «серия» сновидений начинается спустя примерно полтора часа после того, как мы засыпаем, дальнейшие следуют с интервалами от 60 до 90 минут. В сумме эти «серии» занимают до полутора часов от общей продолжительности сна. Когда мы видим сон, наш организм ведет себя противоестественно. С одной стороны, мы словно и не спим — наши глаза за опущенными веками быстро и резко двигаются, словно мы на что-то пристально смотрим; если снять в такой момент электроэнцефалограмму, она окажется похожей на электроэнцефалограмму бодрствующего человека; пульс и давление скачут, будто мы переживаем стресс; кроме того, мы поглощаем больше кислорода, словно готовясь совершить какое-то действие. С другой стороны, наш мышечный тонус становится ниже, чем в моменты бодрствования; и разбудить нас в это время труднее. Поэтому данное особенное состояние стали называть «парадоксальным сном». Тело одновременно и не управляется сознанием, и словно готовится к каким-то действиям. Эти действия, разумеется, кажутся во сне очень важными, и, если разбудить спящего в фазе парадоксального сна, он сможет вспомнить то, что ему снилось, во всех подробностях. Когда спящих будят спустя несколько минут после того, как эта фаза сна закончилась, они смутно припоминают лишь обрывки сновидений. Разбуженные, через десять и более минут, своих снов не помнят и считают, что им ничего не снилось. Вот почему некоторые люди утверждают, что им никогда ничего не снится, хотя все мы видим сны четыре или пять раз за ночь. Эти люди просыпаются, пребывая в фазе обычного сна, который проходит без сновидений. Как правило, если мы просыпаемся сами по себе, мы не помним того, что нам снилось. Если же разбудить нас внезапно звонком телефона или будильника, повысится вероятность того, что мы очнёмся на половине сновидения и будем помнить, что происходило с нами во сне.
Сны не длятся, как некогда думали, одно мгновение. Когда в ходе экспериментов спящих будили в начале фазы парадоксального сна, они рассказывали о том, что видели лишь короткие сны. Когда их будили ближе к концу этой фазы, их сны оказывались более длинными. Отсюда можно сделать вывод, что полтора часа парадоксального сна — это и полтора часа сновидений. Иначе говоря, за свою жизнь мы видим сны в среднем на протяжении 35 тысяч часов. Лишь благодаря этим снам «компьютер» в нашем черепе способен исправно работать и адекватно воспринимать непростую действительность.
СТАРЕНИЕ
Срок жизни и способы его продления
У всех людей есть общее свойство: ограниченный срок жизни. Каждый из нас рано или поздно понимает, что люди умирают и существование есть лишь краткий миг между светом рождения и тьмой смерти.
На личном уровне все мы смотрим в будущее с надеждой, пока мы молоды (нам не терпится повзрослеть), и с отвращением, когда мы старимся (нас ужасает постепенный распад физического тела). С типичной для нашего вида извращённостью мы почти всегда желаем быть либо старше, либо моложе, чем мы есть на самом деле. Но если принимать всякий возраст таким, какой он есть, окажется, что на любом этапе жизнь не столь уж и плоха. Мечтая о том, чтобы стать взрослее, мудрее и опытнее, или тоскуя по вечной юности и борясь с природой за право выглядеть моложе своих лет, мы совершаем серьёзные ошибки. Так мы не сможем жить настоящим, нашим настоящим, и полновесно им наслаждаться.
Надежда на будущее и тоска по прошлому — два величайших врага полноценной жизни. Если приглядеться, как следует, к самым успешным представителям нашего общества, окажется, что они шли против всех правил и установок, связанных с возрастом. Они делали то, что хотели, тогда, когда хотели, ничуть не терзая себя мыслями вроде «время моё ограниченно». Они добивались успеха в молодости или становились триумфаторами в старости, жили недолго и бурно или долго и счастливо. Они доказали нам, что жизнью нужно упиваться, что мешкать не следует — и что фраза «слишком поздно» есть всего лишь предрассудок.
Старение, как и боль, — это защитный механизм, за который мы должны быть благодарны природе. Как боль предупреждает нас о грозящей телу опасности, так и старение защищает вид от остановки в развитии. С точки зрения наших генов человеческое тело — это временный контейнер, подлежащее уничтожению жилище, которое время от времени следует менять. Одно поколение сменяет другое, и наши гены в различных сочетаниях переселяются из тела в тело. Они всегда готовы адаптироваться к меняющимся внешним условиям, всегда готовы стать частью новых генетических комбинаций, из которых одни приспособлены к изменившимся условиям лучше, другие — хуже.
Судя по всему, гены способны поддерживать уровень приспособляемости, необходимый для того, чтобы эволюционный процесс пусть медленно, но продолжался, лишь положив временной предел обновлению клеток организма. Если бы новые клетки заменяли старые без конца, постоянно перестраивая наши тела, мы никогда не старели бы. В теории ничто не мешает клеткам беспрерывно обновляться, а нам — жить вечно (если забыть про несчастные случаи).
Смерть и бессмертие не таят в себе никакой загадки. С биологической точки зрения смертным быть выгоднее, чем бессмертным, только и всего. Потому в наши клетки встроена программа старения: со временем новые клетки заменяют прежние уже не столь успешно, как раньше. В старости наш рост уменьшается, мы становимся более хрупкими и не так сильно сопротивляемся различным недугам. Для нас это, конечно, не лучший выход. Было бы куда лучше, если бы гены «придумали» способ оставлять нас молодыми и сильными до момента, когда мы, например, взрывались бы и за миг исчезали без следа. Но всё, что у нас есть, — это постепенное старение, и всё, что мы можем сделать, — это брать от каждого этапа жизни всё, что тот может нам предложить.
До сегодняшнего дня никто не придумал способ предотвратить ухудшение качества обновления клеток, хотя многие пытались это сделать (а кое-кто объявлял даже, что добился успеха, и открывал дорогие частные клиники). Разумеется, однажды ученые создадут что-то вроде эликсира вечной молодости. В таком предсказании нет ничего мистического, вопрос лишь в том, как скоро наука решит проблему старения. Отдельные индивиды смогут воспользоваться этим эликсиром и перестанут стареть, уподобившись Дориану Грею, но без стареющего портрета в тайной комнате. Конечно же, после этого перед человечеством замаячит угроза перенаселения планеты, по сравнению с которой сегодняшнее перенаселение — детские игрушки. Размножение станет тяжким преступлением. Люди вновь поставят перед собой фантастическую задачу и, решив её, накажут сами себя. Пока этого не случилось, стоит изучить связь между поведением человека и его возрастом: что мы делаем — или не делаем — в тот или иной период жизни?
Здесь мы сразу же столкнёмся с противоречием. С одной стороны, у всякого возраста есть свои специфические черты. Люди, будучи представителями одного и того же вида, склонны на разных этапах жизненного пути, от рождения и до смерти, вести себя предсказуемо. Все мы — биологические организмы, стареющие примерно одинаковыми темпами, при этом в наших телах происходят одни и те же процессы. В этом один человек почти неотличим от другого.
