Но и поступки самой «Тани» также исчерпывающе характеризуют вознесшую ее иерархию — придание «Тане» статуса символа строго закономерно. Вознесение именно ее психотипа тем более интересно, что про нее, не сделавшую ровно ничего для победы над врагом, и даже напротив (немцы за счет ее казни могли привлечь к себе симпатии колеблющейся части населения), известили в сталинской и постсталинской Империи всех — в то время как о действующем партизанском отряде из научных работников могли только спустя много лет узнать лишь те немногие, кто позволил себе научиться читать «толстые» книги, — иными словами, они почти никому не известны.
Вообще говоря, такие символы как «Зоя Космодемьянская» в истории «внешнической» иерархии России не новость. Например, академик Панченко сообщает, что в святцах, например, есть такой святой, который ровным счетом ничего хорошего не сделал, он никогда не жил праведной жизнью, был в дружине какого-то князя, а умер и вовсе богохульно — покончил жизнь самоубийством, утопился. Неосознанно симпатизирующие православию (например, академик Панченко — в послеперестроечных высказываниях), причину смерти этого «святого» видят в том, что его обидел начальник, дескать, нехорошо о нем высказался, следовательно, покончивший с собой — мученик. Якобы именно это, в восприятии православных, и прекрасно. Но хамский поступок начальника для осмысливающих феномен некрофилии вовсе не причина самоубийства, а лишь к ней повод, надо сказать, довольно незначительный, и этой своей незначительностью обращает особое внимание к истинной причине не только самоубийства, но и канонизации самоубийцы. (Канонизируют, согласно традиции, только тех, кому молится значительное число низовых православных, одобрение иерархов лишь формализует канонизацию.)
Итак, исполнитель, обыкновенный княжеский дружинник, ничего не совершивший доброго, никогда не живший праведно, да и умерший богохульно — вопреки церковной догматике канонизирован правящей церковью как святой. Дескать,несправедливо обиженный, мученик — и одно это уже прекрасно. Однако, того же Льва Толстого — который своими книгами защищал Родину от немцев даже после биологической смерти, которого несправедливо обижали монахи, харкая в его портрет всякий раз, когда мимо него проходили, — в святые не канонизировали. Так что причина канонизации, придания утопившемуся некрофилу статуса символа — не в совершенной несправедливости. И не в мученичестве.
Символ — это образец для подражания, и отнюдь не надуманный логически, — это сама субстая в ее элементах: символ на самом деле эмоционально воспринимается поклоняющимися как прекрасный. Когда символ созерцают, созерцающим становится хорошо. А хорошо становится потому, что канонизированный святой — такой же, свой, как и созерцающий. Символ даже лучше — потому что званием «святой» он созерцающего еще и оправдывает в его аморальных поступках. Кумир толпы, религиозной в том числе, в конечном счете, — некрофил, и выбор его происходит на уровне не логическом, но ассоциативно-эстетическом.
Сам по себе утопившийся малоинтересен и безлик, зато им познается система, его канонизировавшая, разоблачается скрываемая за нагромождением слов ее психотипическая сущность. Иерархия оказывается некрофилической (а всякая иерархия некрофилична), а именно — «внешнической».
Канонизирующие иерархии — как эпохи Романовых, так и эпохи Гитлера — оказались одного и того же типа: как в случае с утопленником, так и с напросившейся на повешенье «Зоей Космодемьянской». Сталинская иерархия Советского Союза была очередным явлением «внешничества», прежде представляемого немцами Романовыми.
Да, конечно, «Таня» понравилась лично Сталину, но не им одним была вознесена; прежде она понравилась великому множеству совместимых со Сталиным исполнителей. Она понравилась политработникам высокого (!) ранга, из тыловых (соответственно, — довоенных), то есть, из тех, кто сдавался немцам первыми; конкретно эти не сдались только потому, что были при штабах и успели, бросив все, бежать. Она понравилась газетчикам разного уровня, которые в иерархии занимались тем, что морочили голову исполнителям, в частности, суверенитизмом и теорией классовой борьбы, тем делая их более гипнабельными и потому для воли сверхвождя-оккупанта послушными.
«Таня» потому так понравилась Сталину, что она в каком-то смысле и есть Сталин: они оба делали на практике все возможное для уничтожения русских; оба с начала войны на логическом уровне были уверены, что борются — с фашизмом.
Глава сорок вторая
ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКОЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВО
Сталин (истерично): «Товарищ Сталин не предатель, товарищ Сталин честный человек, вся его ошибка в том, что он слишком доверился кавалеристам…»
И. Сталин — маршалу И. Коневу, 4 октября 1941 года, когда тот как командующий Западным фронтом пришел попросить разрешения (!) отвести ослабленные войска на один из тыловых рубежей. Конев удивился услышанному: ему показалось, что слова эти были сказаны ни к селу ни к городу…
Психоаналитики, рассматривая кровавую бойню, устроенную Сталиным накануне Великой Отечественной войны, давно обратили внимание, что преступления, которые вменялись осужденным, были не просто ложными, но соответствовали тем преступлениям, которые совершал сам Сталин лично. (Подобные действия для психоаналитиков не новость — этот механизм называется проекцией.)
Скажем, именно Сталин в 1917 году защищал идею явки Ленина на суд Временного правительства — и это исторический факт! — но, тем не менее, позднее Сталин в этом не признавался, а обвинил в этом Бухарина, за что того и расстреляли. Аналогичных примеров множество, — достаточно обратиться к специальной психоаналитической литературе или к мемуарам.
Вспоминают также и о невероятно обильном количестве расстрельных приговоров за якобы действия в интересах иностранных государств, чаще всего Германии. (Некто заметил, что если бы действительных завербованных шпионов среди расстрелянных за шпионаж была хотя бы десятая часть, то им вместо того, чтобы тратить время на составление шифрованных донесений, проще было захватить в Советском Союзе власть, — сопротивляться такому количеству профессионалов было бы попросту невозможно.) Западные психоаналитики, однако, в этих повальных обвинениях вождем в шпионаже видят мучительный след подписания аморального пакта Риббентропа-Молотова, вдохновителем которого был, естественно, Сталин лично.
Пакт — пустяк, дорогие психоаналитики-«внутренники»! Сталин, чье изображение выбито на медали «За победу над Германией», проецировал на многотысячные колонны расстрелянных за пособничество Германии (читай: Гитлеру) собственное, гораздо большее, преступление. Как его ни назови: страстная любовь, болезненная зависимость, способность к власти или предательство Родины.
Глава сорок третья
КАК СТАЛИН ГОТОВИЛСЯ К ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ?
Великого вождя нашего народа Иосифа Виссарионовича Сталина не стало. Упразднилась сила великая, нравственная, общественная сила; сила, в которой народ наш ощущал собственную силу, которой он руководился в своих созидательных трудах и предприятиях, которой он утешался в течение многих лет».
