Книга Теория стаи. Психоанализ Великой Борьбы, страница 21. Автор книги Алексей Меняйлов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Теория стаи. Психоанализ Великой Борьбы»

Cтраница 21

Другой метод — психологический. Он намного более надежен.

Все люди грешат тем, что примеряют к себе того ли иного персонажа всемирной истории. (Для отождествления — «могу ли и я быть столь же велик?» — достаточно немногого — совпадения имени, даты рождения, национальности или физиологической аномальности. Такой, скажем, как рост.) Примеряют многие, но не у всех подобная примерка приводит к полному разрушению личности.

С кем мог отождествить себя Наполеон, которого с восьми лет отдали в военную школу? И которому еще ребенком удавалось побеждать в противостояниях — подобно великим военачальникам? (Наполеон в драках использовал любой подвернувшийся под руку предмет — поэтому незнакомые с закономерностями психоэнергетического воздействия одного человека на другого ошибочно полагают, что именно этот беспредел и заставлял его соучеников сдаваться.)

Очевидно, что готовившийся по воле родителей к военной карьере мальчик не мог отождествлять себя ни с ученым, ни с поэтом, а только — совершенно верно! — с великим военачальником!

Только с которым?

Список величайших полководцев мировой истории, среди которых ярчайшие — (1) Александр Македонский, (2) Пирр, (3) Ганнибал, — составлен давным-давно, закостенел даже порядок расположения имен. Поскольку критическим мышлением Наполеон не обладал (даже ко времени написания им истории Корсики, над чем вдосталь поиздевались прочитавшие рукопись историки), то пересмотреть этот список Наполеону было попросту не по уму (скажем, добавить в этот список Фабия, победителя Ганнибала); отсюда очевидно: максимум на что Наполеон был способен, — это расставить завоевателей в нетрадиционном порядке, тем проявив свое эмоциональное отношение — следовательно, и скрываемое отождествление.

Итак, кто? Александр Македонский? Пирр? Ганнибал?

Из признания Альбине де Монтолон мы знаем, что Наполеон выбрал Ганнибала — и к этому можно прийти еще и логическим путем!

Александр Македонский был, конечно, великий полководец, но он был, во-первых, «всего лишь» македонянин, почти что грек и вовсе не корсиканец, а во-вторых, набирал свое войско среди соплеменников — примеру его уроженец малолюдного острова, населения которого недоставало для мировых завоеваний, последовать не мог. И третье: хотя гомосексуальность Александра Македонского известна, но в этих парах он, в отличие от «девочки»-Наполеона, играл роль «мальчика».

Пирр — само собой, тоже традиционный «нетрадиционный» — опять-таки был грек, войско тоже набирал среди соплеменников.

А вот Ганнибал от Александра и Пирра отличался: был «девочкой» и воевал силами исключительно чужих народов, войско набирал преимущественно из населения континента, который хотел завоевать.

Итак, что должен был чувствовать Наполеон, который восьмилетним ребенком оказался среди ненавистного ему народа, ребенком, родиной которого была Корсика — остров, хотя и известный своими бандитами, но при арифметическом подходе к жизни для завоевания мира ничтожный?

Ни Пирром, ни Александром Наполеон быть не мог. Кроме того, склонным к бандитизму примитивным корсиканцам слава греков как образованнейшего в человеческой истории народа должна была претить и вызывать отторжение, хотя к тому времени от былой образованности у греков ничего уже не сохранилось. Даже цвет лица потемнел.

Таким образом, уже по одним только приведенным соображениям отпадали и Александр, и Пирр, а оставался один — Ганнибал.

Но и это еще не все!

Корсика в древности входила в состав Карфагенского государства, соответственно, если все население и не было карфагенянами (карфагеняне в Африке люди пришлые, сюда они бежали из знаменитого островного Тира, финикийского города, которому библейские пророки посылали обильные проклятия за царящие в нем алчность и непотребство — см. Ис. 23, Иез. 26:2–15, Ам. 1:9–10; карфагеняне, собственно, — тиряне), то во всяком случае потомки карфагенян составляли на острове расу господ. Чиновников продажного типа в том числе. Сын наследует отцу, в том числе наследует и род занятий, поэтому поскольку сам Наполеон был из семьи чиновника, то он невольно должен был заподозрить в себе карфагенскую кровь. Да, принадлежность к чиновничьему классу — это очень серьезный аргумент, но можно обойтись и без него. В конце концов, ведь причисляют же себя знакомые с историей русские поэты к иноязычным скифам, даже не славянам, в стародавние времена населявшим всего только южные окраины той территории, что потом стала Российской империей? Скифы — древнейший из известных на территории Российской империи народов; точно так же древнейший известный на Корсике народ — видимо, карфагеняне.

Таким образом, одного только места рождения и социального положения номинального отца Наполеона также достаточно, чтобы догадаться, что Наполеон отождествлял себя именно с Ганнибалом. Сознательно, правда, считая себя его реинкарнацией — потому что, хотя Наполеон и получал благодарности от римских пап за поддержку католицизма, хотя в период завоевания Египта и принял ислам (чего он там себе обрезал?), тем не менее был адептом восточных верований, которые основываются на вере в переселение душ (тиряне, Восток — все сходится). Гитлер, как вы помните, считал себя реинкарнацией императора-гомосексуалиста Тиберия, а чем Наполеон — такой же, как и Гитлер, вождь — хуже?

Карфагенянин, сын чиновника — но и это еще не все!

Ганнибал покинул родину девятилетним ребенком и приступил к военной службе на враждебной территории, на родину же вернулся нескоро — лишь спустя 36 лет. Но и Наполеон тоже покинул родину ребенком и примерно в том же возрасте и тоже оказался на территории врагов — на том же континенте. Совпадения обстоятельств начала пути еще ничто по сравнению с теми потрясающими совпадениями, которые выявляются при ближайшем рассмотрении (начал военную карьеру, как и Ганнибал, в Испании, пересек Альпы по тому же ущелью, что и Ганнибал, идентичная динамика войн в Италии, и т. д., и т. п.). Для наших целей достаточно показать, что Наполеон, в обязательное образование которого входили труды Тита Ливия (а, возможно, и Корнелия Непота, Аппиана, Полибия — все они с упоением писали о Ганнибаловых войнах), просто не мог не удивиться столь многим совпадениям (Ганнибал тоже был маленького роста) обстоятельств начала собственной жизни с обстоятельствами жизни Ганнибала.

И наконец, третий путь, наиболее верный — «эротический». Наполеон из-за своего сантиметрового «достоинства» и отсутствия мужских гормонов, при неестественном для нормального человека стремлении к власти (со всеми следствиями — вплоть до интимных подробностей, — что это стремление сопровождают), отождествлять себя не мог ни с Пирром, ни с Александром, а только с Ганнибалом. Родственная душа узнается интуитивно, поэтому даже пропустив упоминание о возрасте, в котором Ганнибал оставил родину, или росте, и ничего не зная об истории своей Корсики, Наполеон должен был проникнуться к Ганнибалу симпатией, как к родственной душе.

Подобно тому, как все дороги ведут в Рим, так и всякое рассмотрение жизни Наполеона ведет к Ганнибалу. Остается только удивляться тому, что тысячи писавших о Наполеоне авторов этой его идентичности с Ганнибалом не заметили [3].

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация