«Великая блудница», как уже разбиралось в «КАТАРСИСе-1», — символ, указывающий на принцип национальных религий, признаки которых — массовость и иерархичность. Великой блуднице внутри «Откровения» противопоставлена «жена, облеченная в солнце» (Откр. 12:1). Она «убежала в пустыню, где было приготовлено для нее место от Бога» (Откр. 12:6), убежала же она от жены, возлюбленной всеми «народами и языками», от «великой блудницы». «И рассвирепел дракон на жену и пошел, чтобы вступить в брань с прочими от семени ее, сохраняющими заповеди Божии и имеющими свидетельство Иисуса Христа» (Откр. 12:17). Однако почти в точности то же самое мы читаем чуть дальше уже о Вавилоне: «И в нем найдена кровь пророков и святых и всех убитых на земле» (Откр. 18:24). Великая блудница = = Вавилон = возглавляемые драконом исполнители.
На «нем найдена кровь… всех убитых на земле» — человекоубийца же есть сатана. Из вышеприведенного созвучия текстов очевидно, что «дракон» есть одна из ипостасей сатаны, суть которой — государственная власть иерархии воинов, власть именно физическая («внешники»), а не как у «великой блудницы» психологическая («внутренники»). «Дракон» — понятие многозначное: это и собственно противопоставивший себя Богу сатана, но также и подвид иерархии из исполнителей. Сатана — это ипостась того же вселенского противоначала, в которой особенно отчетливо различимо, что оно, противоначало, — противник, противник всему доброму. Лукавый — очередная ипостась, в которой сатана предстает извратителем, исказителем всякой истины. Древний змий — указание на происхождение греха среди людей. Дьявол — клеветник, патологический лгун, который иначе просто не может, чистое он порочит лишь походя; дьявол, в сущности, то же самое, что и лукавый, сатана, древний змий, господин и повелитель великой блудницы.
Итак, дракон (силовая иерархия) = сатана = лукавый = древний змий = дьявол = господин, повелитель и бесплодный «супруг» своих исполнителей, которые в «Апокалипсисе» обозначаются как «великая блудница». И второй ряд: великая блудница = жена = мать блудницам = мать мерзостям = великий город = Вавилон = стая (?). Оба этих ряда в Библии сливаются в понятии «зверь» (цивилизация).
Вопрос о соответствии Вавилона стае из теории стаи можно, по канонизированному в богословии порядку, начать с происхождения слова «Вавилон».
Об этом записано в Быт. 11:1–9:
На всей земле был один язык и одно наречие.
Двинувшись с Востока, они нашли в земле Сеннаар равнину и поселились там.
И сказали друг другу: наделаем кирпичей и обожжем огнем. И стали у них кирпичи вместо камней, а земляная смола [асфальт] вместо извести.
И сказали они: построим себе город и башню, высотою до небес; и сделаем себе имя, прежде нежели рассеемся по лицу всей земли.
И сошел Господь посмотреть город и башню, которые строили сыны человеческие.
И сказал Господь: вот, один народ, и один у всех язык; и вот что начали они делать, и не отстанут они от того, что задумали делать.
Сойдем же, и смешаем там язык их, так чтобы один не понимал речи другого.
И рассеял их Господь оттуда по всей земле; и они перестали строить город.
Посему дано ему имя: Вавилон; ибо там смешал Господь язык всей земли, и оттуда рассеял их Господь по всей земле.
Образ мыслей живших в то время людей определялся недавним событием — «всемирным потопом», который и освободил землю от нечисти, а первых потомков сыновей Ноя — Сима, Хама и Иафета — от жесткой конкуренции. Потоп был величайшей психической травмой для них, внуков и праправнуков Ноя, не потому, что здоровое начало на нашей планете что-то утратило, а потому, что их матери при потопе потеряли своих некрофиличных отцов, матерей, сестер и братьев и, возможно, любовников, от которых были болезненно зависимы. Погибли в водах потопа также и «духовные» учителя, учившие противоположно истине, и сами себя приведшие к гибели. Необращенные к Богу женщины, стремясь обезопасить себя от страха, решили действовать в духе своей погибшей в водах потопа цивилизации.
Имевшие возможность убедиться в правоте Бога, они тем не менее не поверили — но только на словах!! — обещанию Божию, что ни одного всемирного потопа больше не будет («Поставляю завет Мой с вами, что не будет более истреблена всякая плоть водами потопа, и не будет уже потопа на опустошение земли… вот знамение завета… <…> …будет радуга в облаке» [Быт. 9:11–16]), и попытались решать вопросы духа по своему, магически — решили построить башню более высокую, чем возможный уровень вод потопа.
То, что вожди послепотопного мира не поверили обетованию Божию только на словах, — оговорка чрезвычайно важная. Полагать вождей глупыми настолько, чтобы не понимать обетования, было бы уж совсем несправедливо. Другое дело, что слова о необходимости строительства башни ради безопасности не для всех были осознаваемой ложью, а только рационализацией. Рационализацией, заслонявшей истинную причину строительства башни — магическую.
В самом деле, объект хотя практически-бытового смысла не имел, зато был громаден. Одна только организация доставки стройматериалов наверх требовала строжайшей дисциплины — строгой иерархии. Невозможно было одним поднимать груз наверх по веревке в то же самое время, когда другие пытались опустить вниз освободившуюся тару. Все это требовало над каждым участком начальника, который распоряжался бы о том, кому отдать право первенства — кто приоритетен. А над маленькими начальниками нужен начальник побольше. И так далее.
Это система. Так скажем — дракон. Внешничество.
Но иерархию всегда подпирает идеология.
Начальник стройки обладал способностью внушать, что строительство башни — дело нужное. И все исполнители ему верили. Успех в деле образного оформления первой послепотопной формы государственной (всеобщей) религии определялся общими травмами тела мировоззрения как самого первого начальника-жреца, так и его подчиненных — ведь от одних прабабушек произошли.
Женщины-исполнительницы, поощряя сыновей к одним поступкам и пресекая другие, вообще говоря, воспроизводят в своих сыновьях отнюдь не мужей, а своих отцов (редко брата, только если он в семье вождь), так что отнюдь не удивительно, что ковчег, которым управлял праведный Ной, перевез на послепотопную землю внуков отнюдь не апостольского масштаба, но людей, радостно взявшихся создавать псевдорелигиозную иерархию.
Строительство планировалось на века (в конце концов, прапрадед строителей Ной строил ковчег 120 лет — так что готовься, братия, на большие во имя государства жертвы).
В связи с распознанием истинной цели строительства возникает принципиальный вопрос: верил ли их вождь, что строительство собственно Вавилонской башни, то есть нагромождение камней — дело необходимое? Или это была искусственно созданная форма деятельности — и не более чем форма, — истинная цель которой — воспитание идеальных подданных для тоталитарных режимов? Ведь за века послушания распоряжениям начальства все население должно было приобрести на строительстве ум не просто солдатский, а солдафонский, или, лучше сказать, сверхсуперультрасолдафонский. Был ли вождь до такой степени невротик (подобно Наполеону и остальным в цепочке), что, умея сколачивать послушную стаю, не был в состоянии распознать невозможность нового потопа?
