П.: Ну а с братом твоим они как помирились?
В.: Да это я им помогла. В общем, она опять в него влюбилась… Вот если ты со мной захочешь расстаться, ты скажи — я тебе тоже хорошую девушку подберу.
П.: Представляю!
В.: Нет, я серьёзно! У меня хорошо получается.
П.: Тебе не кажется, что твоё предложение несколько странное?
В.: Нет, не кажется. У меня действительно хорошо сватовство получается… Так и с братом. Казалось бы, они поссорились, всё кончено, в другого влюбилась… Ан нет. Опять в Серёжу влюбилась. Я же говорю: брат у меня хороший.
П.: Но ведь влюбление — это признак того, что…
В.: Значит, есть исключения. У меня, знаешь, дочка как его любит? Он для неё — всё! Как и для меня — образец мужчины.
П.: Дочка, у тебя, действительно, особенная.
В.: Да. Знаешь, как я её люблю? Мы всегда вместе: куда я — туда и она. И знаешь, насколько с ней проще? Я была намного более сложным ребёнком — какой угодно фортель могла выкинуть. А она нет — другая. Она — хорошая, послушная. Только вот есть, конечно, некоторые вещи, которые меня беспокоят…
П.: Какие?
В.: Ну, например, когда она приходит с улицы, я всегда могу точно сказать, с кем она гуляла. По имени назвать. Она же всякий раз другая! Всё меняется: и интонации, и слова, и даже мысли! Минуту послушаю, что она говорит — и уже знаю, с кем гуляла. И так сразу её из этого состояния не вывести. Или отшлёпать надо, или накричать. И опять становится хороший ребёнок. Послушный.
П.: А один раз её так кто-нибудь другой возьмёт под контроль — и не выйдет. Или домой не придёт…
В.: Вот я и боюсь. А ведь так, в основном, такой хороший ребёнок…
П.: Учится не очень хорошо.
В.: Нормально.
П.: Как нормально? Я же в дневник смотрел: больше половины оценок за четверть — тройки.
В.: А я говорю: нормально.
П.: Ничего нормального не вижу.
В.: Всё, оставим это!! Не хуже других. Я в школе так же училась. А в техникуме были одни пятёрки. Красный диплом.
П.: И всё равно странно. То, что ты при такой матери училась плохо — это не удивительно. Но ведь ты же — биофилка, следовательно, у тебя ребёнок должен учиться хорошо. А она даже книжки не читает.
В.: А вот это удивительно. Я читала много. Ерунду, конечно, разную, но читала. Да и дочка у меня читала. Вместе читали. А потом вдруг — не стала. Я до сих пор не понимаю причины.
П.: Вдруг ничего не случается. Была какая-то причина. Скорее всего, ты изменилась. Впрочем, я не знаю.
В.: Я не менялась.
П.: Человек редко сам себя в состоянии оценить. Ему всегда кажется, что он один и тот же. А это не всегда так.
В.: Что ты имеешь в виду?
П.: Меня в своё время поразило, когда ты сказала во время психокатарсиса, что того, что у нас с тобой было, как будто не было. Как будто это была не ты.
В.: Я такое разве говорила?
П.: Да. Дважды. В зеркальном варианте. Один раз ты сказала про Центр: что у тебя такое ощущение, что это всё происходило не с тобой. А другой раз — во время ссоры, что всего того, что у нас с тобой было, как будто не было… А теперь говоришь, что в детстве проявления сомнамбулизма были.
В.: Прошли.
П.: Да. Но оставим. Я этого ещё не понял. Слова человека никак не характеризуют, поступки тоже, остаётся осмысливать, как в его присутствии меняются люди. В какую сторону. Поэтому я, наверное, только тогда тебя полностью пойму, когда смогу объяснить особенности поведения твоей дочки. Ребёнок — визитная карточка матери. Её души.
В.: А ты знаешь, о чём я для неё мечтаю?
П.: О чём?
В.: Чтобы она, когда рожать будет, ребёнка так завела, без мужа.
П.: Как это?
В.: А что? Брак нужен только мужчинам, чтобы власть над женщиной получить. А потом развод, хлопоты. Так пусть она обзаведётся ребёнком без всего этого. Зачем муж?
П.: Ну, знаешь ли!..
В.: Главное — отношения матери и ребёнка. А с мужчиной… Меня на работе одна женщина пыталась переспорить. Всё говорила, что важнее сначала с мужем наладить взаимоотношения, а с детьми — уже второе дело. Так я с ней столько спорила! Говорила, что главное — ребёнок!
П.: И переспорила?
В.: Нет. Она ничего не поняла.
П.: А между тем, согласно социологическим исследованиям, ребёнок, выросший в неполной семье, без отца, обречён на психические отклонения. Ему труднее потом не только с семьёй, но и вообще в жизни… Поэтому, если уж заботиться о ребёнке, если рожать не себе в порочную утеху, а чтобы заботиться о ребёнке, то надо сначала позаботиться о том окружении, в котором ему предстоит расти. Окружение — это фундамент первых самостоятельных шагов. А это значит, что женщина должна начинать с создания дома здорового климата, или, что то же самое, с налаживания взаимоотношений с мужчиной.
В.: Получается, я испортила своего ребёнка…
П.: Так ты что, согласна, что надо начинать с отношений с мужчиной?
В.: Согласна.
П.: Но ведь ты же так много спорила с той женщиной?!
В.: Спорила.
П.: А теперь согласна?
В.: А теперь согласна.
П.: Я ведь ещё не успел толком ни одного аргумента привести.
В.: А не надо. Всё понятно. Да и достаточно сказал. Я согласна.
П.: Почему?
В.: Не знаю. Вот такая я. Замысловатая. Даже могу иногда согласиться сразу. Да ты вообще обычно всегда бываешь прав. Я начинаю размышлять — и всё так и есть. А если я сразу не соглашаюсь, то только потому, что ты неправильно всё преподносишь… Я чувствую, что ты прав, но что-то — не знаю что — мешает сразу согласиться.
П.: А как надо правильно?
В.: Не знаю. Но чего-то не хватает…
П.: Ну, хорошо. Я всё-таки закончу мысль. Я только тогда смогу считать, что тебя понял, когда смогу объяснить особенности характера твоей дочки. Во-первых, почему она так легко отказывается от себя и принимает облик другого человека…
В.: И почему её так трудно привести обратно в чувство. В особенности в последнее время так стало.
П.: Да. Во-вторых, почему у неё совершенно определённая негативная реакция вообще на любое предложение. Какое бы оно ни было — приятное ей или нет. Хотя мы на том необитаемом острове, который она выбрала как фон для психокатарсиса, и разгребли разные внушения, негативизм уменьшился, но полностью не исчез. В-третьих, почему она учится так скверно…
В.: Нормально.
П.: И ничего не читает…
