В.: А они между мной и Богом не стоят.
П.: Так ты ко Христу обращаешься непосредственно?
В.: Да. Знаешь, в этом Центре учат, что надо обязательно выбрать себе какого-нибудь святого, чтобы он был покровителем. Учителем тоже. И не просто так, случайно, выбрать, а искать, от которого тепло становится… Я ходила, искала… А потом подхожу к иконе, где Христос нарисован, и думаю: «Ну Кто ещё может быть для меня Учителем? Только Он…»
П.: А то, что между тобой и Им никого нет, ты это ощущаешь?
В.: Ну, ты мне и вопросы задаёшь!
П.: Тогда икона зачем?
В.: Помогает сосредоточиться, говорят. Помогает создать внутренний образ. Кому как не тебе знать, какую великую силу имеет внутренний образ?
П.: Знаю. Так этот внутренний образ тебя к Богу приближает?
В.: Нет, не приближает.
П.: А кого-нибудь в состоянии приблизить?
В.: Вряд ли.
П.: Но способствует?
В.: М-м-м…
П.: Образ, тем более внутренний, не может быть совершенно нейтрален. Он непременно влияет на душевное состояние, а, следовательно, на события жизни; мы с тобой, как специалисты, действительно, это хорошо знаем. А если влияет, но не приближает, следовательно, отдаляет. Это и понятно: вместо духовного общения сознание ограничивается созерцанием внутреннего визуального образа, как правило, искажённого. Отсюда и заповедь: «не делай изображения и не поклоняйся».
В.: А никто иконам и не поклоняется.
П.: Но ведь внутренний же образ от созерцания, то есть от рассмотрения с любованием, создаётся?
В.: Создаётся. Неизбежно создаётся.
П.: И не приближает?
В.: Не приближает.
П.: Уф!.. Скажи, Бог для тебя реальность?
В.: Реальность.
П.: Как я?
В.: Да.
П.: Так разве для того, чтобы со мной поговорить, когда я сижу напротив, неужели тебе нужно на полку оглядываться, где моя фотография стоит, чтобы лучше меня представлять?
В.: Что ты такое говоришь! Нет, конечно!
П.: Так. Если для тебя Бог реальность, если, как Он Сам обетовал, Он всегда рядом и всё знает, то разве икона не та же фотография? На полке и за спиной? Чтобы от Бога отвернуться?
В.: Н-н-н… Нет, конечно. Говорят, что она помогает сосредоточиться.
П.: Ты на ней сосредотачиваешься, когда обращаешься к Богу?
В.: Я?! Нет. Она к Богу не приближает.
П.: Уф! На каком мы уже витке?.. Третьем? Четвёртом? Так, вижу, можно до бесконечности… Не приближает… В таком случае получается, что ты еретичка, если с Богом напрямую общаешься. Но зачем тогда иконы на стенах?
В.: Ведь не всегда же удобно обращаться к Нему Самому с какой-нибудь мелочью… Не хочется беспокоить. А вот к кому-нибудь помельче…
П.: Но ведь ты же сама говорила, что Бог знает тобой просимое ещё до того, как ты даже собралась произнести слова просьбы.
В.: Да, это так. Он такой. Отец.
П.: Предположим, ты потеряла что-нибудь… Какую-то мелочь… Что бы такое придумать?.. Чтобы поярче пример был — чем ничтожней просьба, тем ярче пример… Карандаш, к примеру! Ты потеряла карандаш, не можешь его найти, а карандаш необходим — так Бог знает, что тебе он нужен?
В.: Знает. Он всё про меня знает.
П.: Он знает о всякой твоей нужде, очень желает принять участие в твоей жизни, а ты Его оскорбляешь тем, что отказываешься к Нему обратиться с тем, о чём Он и без твоей словесной просьбы знает?
В.: А… Э-э…
П.: Я уж не говорю о том, что те, кого люди признали как Божьих угодников, — умерли, нет их, и обращаться к ним — всё равно что в ямку выкопанную говорить.
В.: Задавил.
П.: Я?
В.: Ты.
П.: В каком смысле? Энергетически?
В.: Нет, энергетически ты чистый. Логикой задавил.
П.: А тебе как женщине это не нравится? Но пойдём дальше. Получается, что вместо того, чтобы говорить к Богу, воспарить в духе, чтобы более не опускаться, человеку внушают отдать силы, энергию на создание образа того угодника, который мало того что признанный, причём людьми признанный, но и которого попросту нет. Вот и получается: вместо уровня духовного — картинки психики. Разве могут они приблизить к Богу?
В.: Нет, конечно.
П.: Так нужны иконы?
В.: М-м-м… Да.
П.: Четвёртый круг. Или пятый? Как с переселением душ. Сбой в элементарной логике. Может, у тебя кодировка и на этот счёт? Хочешь проверить?
В.: Хочу. (Закрывает глаза и расслабляется в кресле, в котором сидит.) В голове.
П.: В голове? А что это? Форма?
В.: Не знаю.
П.: Хорошо. Сосредоточься на этом. Какого цвета?
В.: Тёмного. Чёрного.
П.: А сколько процентов энергии это чёрное у тебя отнимает?
В.: Не всегда… отнимает не всегда.
П.: А когда это задействовано, то сколько процентов отнимает?
В.: Не так много. Процентов 20.
П.: Действительно, немного… Но согласись, что и не мало… Это чёрное ставит тебя в зависимость к иконам?
В.: Да.
П.: А что это? Какой это формы?
В.: Не знаю… Не могу определить.
П.: Кто автор? Опять те из Центра?
В.: Нет, это более старое… И форма… Как будто из многих предметов состоит.
П.: А может быть, эти предметы не за один раз внедрялись, а за несколько?
В.: Да. Потому и форму не могу различить, что предметов много… А знаешь, что вспоминается?
П.: Что?
В.: В детстве, когда на лето в деревню приезжали… Сидим, помню, за столом… Икона в углу… А знаешь, бабушка мне часто говорила: «Не отрицай того, чего не знаешь…»
П.: С этого момента — страх?
В.: Нет… Страха нет.
П.: Тогда своего рода ностальгия? В воспоминаниях прошлое всегда лучше настоящего?
В.: Не знаю.
П.: Так… А нужно тебе это чёрное?
В.: Нет, не нужно.
П.: Мешает оно тебе здраво мыслить?
В.: Мешает. Немного давит… Разумеется, надо от этого избавиться. Оставить только как память.
П.: А воспоминание о бабушке красивое?
В.: Да, красивое.
П.: А остальные предметы-случаи в этом тёмном следует разбирать? Твоё ощущение? Стоит?
