Книга Катарсис-1. Подноготная любви. Психоаналитическая эпопея, страница 146. Автор книги Алексей Меняйлов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Катарсис-1. Подноготная любви. Психоаналитическая эпопея»

Cтраница 146

Представляете ощущения этих вторых, необращённых, еретиков в первоначальном смысле слова, но могущих, а главное жаждущих стать популярными? Нет, без исцелений, подобных бытующим, не добиться, чтобы все стали христианами, не добиться, чтобы уверовал сам император, не добиться, чтобы утёрлись эти жрецы Ашер с их чудотворными иконосами, эти кастраты Кибелы со своими чудотворными иконосами и эти паломники к иконосам Артемиды… Словом, в среде жаждущих быть первыми и национально признанными необходимо должны были перепоявиться иконы.

Интересно, а что про язычников говорили эти вторые ещё до того, как появились иконы? Ведь иконы — приобретение достаточно позднее, и обязательное им поклонение было введено на одном из соборов, кажется, лишь в VIII или IX веке. Мы говорим об обязательном им поклонении, поскольку практика поклонения изображениям появилась в некоторых местах уже во II веке. Идеологи вторых не могли не читать Писаний. «Их бог — чрево», — сказано в Писании (Флп. 3:19), но с какой стати обязательно надо полагать, что речь идёт непременно об обжорстве? А почему не о тяге к чудотворным исцелениям у священных предметов в антихристианских культах, культах, последователи которых сжигали в садах Ватикана инакомыслящих христиан? Жрецы антихристианских религий постились часто, но это никоим образом не отменяет принципа: «Их бог — чрево». Что обжорство, что самовольная голодовка вне Жизнедателя — это одно и то же, это — центрирование на чреве.

Итак, мы упомянули о некоторых достаточно известных феноменах исцелений, которые поражали окружающих: исцеления рядом с божественным императором Августом, рядом с живым богом Ивановым, рядом с истлевшим прахом шлюхи Констанции, рядом с фокусником, который вытаскивал из-за уха голубей и сворачивал им шеи, рядом с чудотворными изображениями Кибелы, Ашеры, Артемиды, так называемых святых, угодников и т. п., рядом с опустошёнными бутылками вина, рядом с признанным знатоком мерзостных уголков человеческих душ Достоевским, и, наконец, после чтения «Откровения». Наш П. назвал бы своё исцеление после обсуждения «Откровения» случаем психокатарсиса и пожалел бы напрасно убитых гипнотизёром голубей. Что касается алкогольных возлияний, то, помнится, в языческом пантеоне был бог Вакх, которому в древние времена, несомненно, не забывали принести жертву после какого-нибудь исцеления. Наш П. этот последний метод тоже бы не одобрил, поскольку потребность в алкоголе в любых его количествах — не благословение, а признак некрофилии. Христос не пил вина алкогольного — замутнение сознания было Ему противно, — но пил вино безалкогольное, то есть виноградный сок; написание этих греческих слов одинаково.

Что ж, мы согласны, что размышления о великой блуднице, сидящей на многих водах (концентрация на некрофилическом женском образе из тел памяти), — гораздо более совершенный метод, поскольку, во-первых, он более индивидуален (представление сковывает меньше, чем рисованный образ) и с большей вероятностью приведёт к «выбрасыванию из головы» и самой шлюхи, и убеждений, с ней связанных, будь то житейские или религиозные; во-вторых, размышлять можно в одиночестве или наедине с Богом, когда рядом не будет подавляющих, от которых при расслаблении можно получить психоэнергетическую травму; в-третьих, он попросту выгоден финансово: фокусники, жрецы и биоэнергосуггестологи в своих запросах не стесняются.

Если же изъясняться на языке более определённом, то все приёмы исцеления (а не исцеляют, похоже, только ленивые), суть которых — надевание маскирующих нахлобучек на стальные занозы, — откровенный сатанизм. Благ только противоположный метод.

Единственный, в сущности, критерий истинного исцеления — не обывательская самооценка претендующего на исцелённость, а психокатарсическая: произошло ли очищение соответствующих тел, или же изменение в состоянии человека произошло от появления дополнительной в теле памяти конструкции.

Рассмотрение только внешних обстоятельств исцеления, так сказать, декораций и аксессуаров (иконы, узорочье камня, из которого сложена гробница шлюхи, символы, разукрашивающие стены в кабинетах биоэнергосуггестологов), может не привести к верной оценке причины изменения состояния человека. Скажем, абстракция рисунка камня, из которого сложена гробница Констанции, могла провоцировать сосредоточение на каком-нибудь странной формы предмете в теле памяти — с последующим от него освобождением. А могло быть всё наоборот — мог появиться дополнительный уровень болезни, воспринятый от оказавшегося рядом с надгробием истового (неистового?) верующего-некрофила, бормочущего: «Чудо! Чудо!»

Помните невестку главаря с её много лет плохо действующей левой рукой и безуспешные попытки Ала подсказать ей, что от прилипшей к локтевому суставу жидкости избавиться можно? А помните, что у неё «стекло» почти в тот же момент, как в комнату ворвался наркоман и бывший десантник Джамшед? Ворвался он, разумеется, не только физическим своим телом. Так что, это ещё вопрос: по которому из двух психических механизмов рука невестки главаря вдруг обрела подвижность. Она могла перестать видеть вязкую жидкость в теле памяти не потому, что её действительно в нём не стало, а просто потому, что перестала её видеть. Результат, согласитесь, противоположный.

И ещё. Изощрённый мерзавец-целитель может внедрять и такой сопутствующий приказ: появившуюся над занозой нахлобучку видеть не сметь! Так было в случае с В. (занавесь, скрывающая Бармалея) и её дочурки (звери, не вылезающие из норок даже когда их сжигают).

Итак, благ лишь, как мы уже сказали, противоположный метод. О его действенности можно судить по состоянию тела памяти. Но не только. О духовной составляющей человека — апостол Пётр в 1 Пет. 3:4 называл её «сокровенным человеком» — исцелённого (очищенного) можно также судить по тому, как меняются люди, оказавшиеся рядом с ним, а также по тому значению, которое он придаёт некоторым появляющимся перед его глазами образам.

Иоанну Богослову, автору «Откровения» (вернее, соавтору, поскольку он только записал то, что в видениях показал ему Христос об историческом пути народа Божьего на земле от Первого до Второго Пришествия и далее), было всего 17 лет, когда он впервые увидел Иисуса из рода Давидова и стал его учеником. Удивительно, но в первую их с Христом встречу не произошло ничего особенного, не было никаких исцелений, во всяком случае, таких, чтобы прокажённые очищались или парализованные вставали, не было чуда утихомиренной бури, не было насыщения тысяч несколькими хлебами, — ничего этого не было, но, тем не менее, Иоанн оставил прежнего своего учителя Иоанна Крестителя и не просто согласился пойти за Христом, но напросился к Нему в гости. Ничего на первый взгляд интересного не произошло в эту первую их встречу, но Иоанн в коротком своём Евангелии не преминул уже в первой главе о ней подробно рассказать. Мало кто замечает это место, не слышно, чтобы кто-либо выбирал это место для проповеди или написал наставление, но, тем не менее, в этом не замечаемом обычно отрывке описано самое величайшее из всех возможных чудес: чудо влечения человеческого сердца к Тому, имя Которого — Сын, а возникает это влечение единственно потому, что Он таков, каков Есть.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация