Начало интересное. В особенности, если в достаточной степени оценить, что не кто иной, как сам пророк, исповедуется в том, что ощущает в себе нечто, мешающее ему слушать пророков Божьих. Возникает вопрос, когда же пророк Даниил мог успеть не слушать пророков Божьих, если в Вавилон он вместе с другими попал, когда ему было семнадцать лет? Да, уже в семнадцать лет, как следует из 1-й главы, Даниил с товарищами был вполне предан Богу и Его заветам. (В частности, в том, что предпочитал, имея возможность выбирать, царской пище — здоровую, вегетарианскую. Это всё 1-я глава.)
Уже хотя бы по этой приверженности здоровому образу жизни, здоровому питанию, можно догадаться, что пророк Даниил, подобно Иоанну Крестителю и многим другим, избранным от чрева матери, Богом не пренебрегал, истину Духом Святым от заблуждения отличить был в состоянии, т. е. вестями пророков не пренебрегал. В таком случае, что означает это исповедание чужих грехов? Что означает отождествление себя с чужими грехами, пусть даже и своего народа?
В богословских трудах одной из национально-признанных форм религиозности даётся приблизительно следующее этому толкование: разные люди обладают различной праведностью — одни меньшей, другие большей. Есть люди, которые обладают праведностью не только достаточной для собственного спасения, но и некоторой избыточной. Этой избыточной праведностью они могут поделиться. И, по мнению признанных богословов, если желающий спастись, но не обладающий достаточной праведностью присоединится к истинной церкви, в которой есть эти праведники с избыточной праведностью — святые и угодники, — то он может рассчитывать на получение недостающей ему праведности для того, чтобы войти в Царствие небесное (так называемое учение о сверхдолжных заслугах святых). На таком понимании спасения построено обоснование продажи индульгенций — бумаг, в которых написано, что у церкви за установленную плату приобретены отпущение грехов и дополнительная праведность. Особенно активно распродажа индульгенций шла в начале XVI века: народ толпами стекался, чтобы прикупить себе место в Небесном Царстве поближе к Богу. Народ чувствовал, что эта форма покаяния наиболее духовна и с воодушевлением нёс деньги — за прелюбодеяние одну сумму, за убийство ребёнка — другую. По желанию клиента можно было приобрести прощение грехов не только уже совершённых, но и будущих, ещё не совершённых. Остаётся только удивляться, в какие глубины идиотизма в состоянии увлечь публику признанные формы религиозности!
Впрочем, справедливости ради стоит сказать, что в очередях покупающих индульгенции попадались и оригиналы. Рассказывают про одного дворянина, который приехал купить трёхдневную индульгенцию на совершение в эти предстоящие дни греха избиения. Как только кардинал, привёзший на продажу эти индульгенции, поставил благословляющую свою подпись, дворянин в кровь разбил морду этому кардиналу.
Да, вот таково богословие в наиболее признанной (массовой) на планете форме религиозности — католицизме. Католиков сейчас более 1 миллиарда 200 миллионов человек, верно служащих своему римскому папе. В рамках такого мышления слова молитвы из 9-й главы книги пророка Даниила понимают как подвиг спасения своего народа: Даниил как праведник, обладающий избыточной праведностью, могущий этой избыточной праведностью поделиться, молясь за свой народ и исповедуя его грехи, тем самым увеличивал надежду на его спасение.
Мы осознаём, сколь многих должно очаровывать подобное мышление, очаровывать даже тех, кто, как им кажется, отвергает индульгенции и инквизицию, и осознаём, сколь мы рискуем впасть к этим людям в немилость, подобное мышление отвергая. Но что поделаешь, на страницах Библии мы находим вполне определённое опровержение формалистским взаимоотношениям с Богом:
«И сказал мне Господь: хотя бы предстали пред лицо Моё Моисей и Самуил (выдающиеся в библейской истории праведники. — А. М.), душа Моя не приклонится к народу сему» (Иер. 15:1). Бог не медлит идти только к тем, кто сам — сам! — обращается к Нему своим сердцем.
Есть ещё одно толкование того, почему д`олжно исповедовать чужие грехи. Формулируют это приблизительно так: пророк, будучи праведником, человеком с чуткой душой, чувствовал себя сопричастным своему народу, которого предызбрал Бог, потому пророк за него и молился, потому и исповедовал его грехи, что не разъединял себя с родным народом. Патриотическое толкование, оно же всеобще-национальное, поэтому оспаривать его доводами разума затруднительно. Действительно, многие фразы, составленные из определённых слов, способны впечатлять, особенно когда их произносит тот, кто может оставить «впечатление». Когда, скажем, алкаши уже «приняли» по два стакана и ведущий предлагает «принять» третий, то он это так обосновывает: Бог троицу любит. Это звучит столь убедительно, что третью выпивают даже уже не желающие пить дальше. Потом возвещается следующая, не менее разумная фраза: а какая изба да не о четырёх углах? И опять смысл фразы настолько убедителен, что даже решивший остановиться не может не принять четвёртый стакан. Из уст же другого, не ведущего, те же фразы воспринимаются как глупость. Изучая историю, порой диву даёшься, какое потрясающее влияние иной раз оказывают на эпоху, то есть на поведение масс людей, фразы, полностью лишённые смысла! Разумеется, сила влияния определяется степенью душевной неспособности внушающего к созиданию, а вовсе не содержательностью мысли, но даже особо признанные выражаться обыденным языком не рискуют. Характерная особенность подобных фраз в том, что в них включают слова и выражения, которые сами по себе принято считать благородными и возвышенными: «Бог», «Троица», «любит», «дом», «народ», «предки», «пророк», «праведник», «человек с чуткой душой», «сопричастный своему народу», «предызбранный Богом», «молитва», «исповедуя грехи народа», «не разобщая себя со своим народом», и т. п. Переубеждать людей, которые подобные фразы «понимают», достаточно безнадёжно, поэтому и терять силы на объяснения и отнимать время у тех, с кем вообще есть смысл что-либо обсуждать, не стоит.
Итак, пророк Даниил исповедовал чужие грехи. Как может истолковать это исповедание человек, который познакомился с психокатарсисом? Что может распознать тот, кто на многих примерах убедился, что всякий человек, который стремится освободиться от запинающих его заблуждений, подсознательно овладевает хотя бы элементами психокатарсиса?
«Грех есть беззаконие», — так пишет апостол Иоанн (1 Иоан. 3:4). Но Десятисловный Закон есть лишь чрезвычайно сжатое перечисление различных форм греха. Грех — это любое отворачивание человека от Бога, и потому неприятие пророка Божьего — тоже грех, хотя прямо об этом в Законе не сказано. Если человек по доброй воле, без всякого над своим мышлением извне насилия, весть пророка Божьего — то есть, весть Бога — не принимает, то это — грех, он расплачивается за это, среди прочего, и обессиливанием от самоизуродования тела мировоззрения. Вновь во всей полноте обрести силы он может лишь покаявшись, то есть искренно отказавшись от самоизуродования. Однако человек может не принимать пророка Божьего, служа принуждению, которое зафиксировалось в теле памяти. Источник травмы тела памяти — вне самого человека. Это от ярких некрофилов, которые в состоянии принудить жертву к определённым поступкам. Действительно, для некрофилов пророк Божий неприемлем, ибо он говорит истину. Для них неприемлема истина вообще, и, как мы уже видели, миссионеры из Центра, помимо того, что внушают поклоняться иконам и исповедоваться под епитрахилью, внушали вообще всё понимать наоборот: добро принимать за зло, а зло — за добро. И ещё — перед ними холуйствовать. А как тяжело сопротивляться, если даже не догадываешься, что в твой череп вдавлен чёрный тяжёлый цилиндр, металлический, покрытый ржавчиной и грязный, нечистый. Один из подобных предметов, доставшийся Возлюбленной, не хотел отрываться от её головы до тех пор, пока не были исследованы его свойства, пока не были проговорены основные тексты исходящих от него приказов. Разумеется, это была только часть из всех заключённых в него приказов, поскольку, очевидно, чёрный цилиндр отражал внутреннюю сущность вдавившего его индивида. Полностью цилиндр исследован не был, но вполне можно предположить, что он, среди прочего, принуждал и к неприятию Божьих пророков. Вернее, что к этому он тоже принуждал, можно не сомневаться, раз вообще добро надо было принимать за зло. Да, такие индивиды живут сейчас, их таких, очень одинаковых, много, и они могут кого угодно «убедить» в чём угодно — они жили и прежде, во времена пророка Даниила. Они ходили в разных обличиях: целителей, воинов, врачей, представителей власти, священников; они нянчили детей или были бродячими проповедниками, которые не мылись, чтобы угодить своему богу, или, наоборот, были одержимы идеей обрядового очищения; они просто просили подаяния в грязи базарной площади; но коль скоро им удавалось достичь чьего-либо тела памяти — улыбаясь, хмурясь или притворяясь спящими, — они, эти индивиды, в нём оставались травмами.
