У жухлых есть сексуальные повадки. Но повадки проще наблюдать, чем описывать. Игра она и есть игра: одни актёры конституционально, от рождения, несколько более даровиты, другие менее, но и те и эти шесть или одиннадцать лет не решаются себе признаться, что их эротическая комбинация более всего напоминает известную комбинацию из трёх пальцев. Статистически это наиболее распространённый вид комбинаций.
Такого рода «любовь» порой называют торгашеской, потому что перед вступлением в брак участвующие высчитывают: а что с этого будут иметь? Она получает питание, одежду, власть над детьми и возможность в воскресенье пройтись по бульвару с высоко поднятой головой — ещё бы, замужняя женщина! Он получает возможность отождествлять себя с «сыном» (упиваться надеждой, что сын достигнет тех целей, которые сам достичь не смог), регулярные питание и постель. И оба супруга получают воспроизведение атмосферы семьи детства, главное преимущество которой — что всё решено помимо участвующих.
«Некрофил—некрофилка». Следующую любовную комбинацию из левой части схемы мы обозначили словом «убийство». Несомненно, что два оказавшихся вместе некрофила разного пола как-то друг ко другу относятся. Поскольку у каждого партнёр подавляющий, то они могут оба страстно друг в друга влюбиться. До умопомрачения. Но кроме большей или меньшей затаённой к партнёру злобы, некрофилы в любовь ещё и играют, иначе первое же «любовное» свидание закончилось бы обоюдным убийством (редко сбывающийся идеал). Им не остаётся ничего другого, как подражать привычным для «жухлых» штампам: дарить цветы, делать предложение, становиться на колени, говорить о своей великой любви. Именно этим занималась со своими будущими мужьями Элен, тем же по инерции был занят и Анатоль, когда готовился совершить по отношению к Наташе подлость — тайком увезти её из дому. Анатоль болезненно метался по комнате, демонстрируя, насколько он воспарил над спивающимися своими друзьями тем, какая великая осенила его любовь, и с удовольствием принимал от них советы, как в его, Анатоля, положении поступали другие. Это и есть игра. Правда, пример в данном случае не совсем корректен, потому что Наташа к некрофилам не относится.
В отличие от жухлых, у ярких некоторые свойства проявляются сильнее. Их охватывают чувства, подобные тем, что охватывали вождя немецкого народа Адольфа Гитлера, когда он ползал на четвереньках перед признанной тем же народом артисткой Ренатой Мюллер и требовал, чтобы она ему надавала пинков, и признавался ей со всей возможной для него искренностью, что он ничтожество и ни на что не способен. Эта пара признанных хотя и покончила жизнь самоубийством в разное время, но очевидно, что один другому на психоэнергетическом уровне в этом помог. Это и есть убийство. Это — страстная любовь, только, в отличие от «жухлого варианта», мотив убийства выражен ярче.
Можно привести и литературный образ. Скажем, Антония и Клеопатры из одноимённой трагедии Шекспира. Она — царица Египта, изучающая на заключённых виды агоний от различных ядов, он — один из триумвиров после убийства Юлия Цезаря. По своим способностям военачальника Антоний мог бы стать вторым императором Римской Империи после Цезаря, но рядом с язвительной, мстительной и ревнивой Клеопатрой он полностью утратил волю и жизненную силу. Всё это они называют страстной любовью, никто вокруг в этом не сомневается, и они благополучно, не приемля жизни, кончают с собой: он — упав на меч, она — приложив к руке змею.
Однако Антонию и Клеопатре далеко до идеала некрофилической «любви»: после первых объятий умирают они далеко не сразу. Убийца всех времён и народов Адольф Гитлер к этому идеалу гораздо ближе, что следует хотя бы из того, что актриса Рената Мюллер, страстно влюблённая в своего фюрера, покончила с собой после первой же с ним ночи. Но ведь сам Гитлер остался жив! Что скверно: абсолютный идеал достигается лишь тогда, когда оба «возлюбленных» умирают, причём после первой же близости. Подготовительные к соитию слова не важны — главное, они следуют охватившему их влечению к смерти. В идеале гибнут оба.
И в мировой литературе пример такой любви есть! Не удивляйтесь — это Ромео и Джульетта! Да-да! Кто, как не они, — символ прекрасной любви в некрофилогенной культуре!
Установившийся взгляд на сущность их взаимоотношений следующий: в 13-15 лет двое молодых людей противостали духу убийства, переполнявшего оба их враждующих семейства, и полюбили друг друга непорочной, как само небо, неземной любовью, но, в результате интриг и стечения роковых обстоятельств, убили себя, тем подтвердив надмирность своих чувств. Можно ожидать, что найдутся начитанные в литературоведческой литературе люди, которые не согласятся, что взаимоотношения Ромео и Джульетты есть квинтэссенция некрофилии: дескать, когда Ромео закалывал себя рядом со спящей Джульеттой, в которой он угадал труп, то это была просто ошибка. Нет, не просто.
Можно не вдаваться в обсуждение того, ввиду каких особенностей его психики Ромео вместо живого человека померещился труп, достаточно просто упомянуть, что каждый человек водим или духом истины, или духом заблуждения (убийства), а которым из них был водим Ромео, недвусмысленно следует из того, что он ошибся — на самом деле Джульетта была жива-здорова. (Вспомним заповеди: «не убий» подразумевает уважительное отношение не только к чужой жизни, но и к своей.) Тем же духом явно была водима и Джульетта, которая совершала один провоцирующий поступок за другим.
Таким образом, оба они были плоть от плоти своих семейств, они всё те же Монтекки и Капулетти, что видно из того, что они друг друга убили. Да, они дети, но дети, как правило, меняют лишь формы греха, по сути оставаясь верными своим родителям, — Ромео и Джульетта доказали это обоюдным убийством. Вот если бы у этих родителей выросли психически уравновешенные дети с неавторитарным мышлением, то только тогда можно было бы говорить, что ни Ромео, ни Джульетта не являются единоборцами от своих враждующих семейств. Как раз-то дети враждующих несовместимых семейств могут влюбиться друг в друга и притом страстно.
Вот так. Вызывающий всеобщий восторг мировой символ прекрасной любви на поверку оказался некрофилическим — и это не случайно. Как не случайно и то, что женская половина Германии признала Гитлера восхитительным героем-любовником. А он такой и есть — в определённом смысле. Гитлер — это выросший Ромео. Чтобы убедиться, что это так, достаточно сравнить описание чувств в трагедии Шекспира с описанием переживаний Гитлера по отношению к объекту своей первой любви: будущей вдове полковника, а в девичестве — фройляйн Стефани.
Однако Гитлер и Ромео — некрофилы ярчайшие и как бы в обыденной жизни не типичные.
Не все некрофилы получают от окружающих поклонение и возможность проявить себя в полной мере, но Гитлеру и его милой Ренате Мюллер, перед которой он ползал на карачках, благоговеющий немецкий народ это сделать позволил. Гитлер проявил себя более чем в 50 миллионах трупов и неимоверных пространствах изуродованной земли, и лишь затем сделал труп и из самого себя. Его «возлюбленная», по сути, проделывала то же самое, но иначе, по-женски, завораживая любителей фильмов, заставляя их переживать так, как она того хочет, понимать жизнь так, как её в своё время «научили». Она-таки народ научила и лишь затем покончила с собой, то есть полностью самовыразилась.
