В.: Понятно!
П.: А куда мне или тебе в их игры играть. Прежде всего, не смогу сказать «встанем на наши ноги» так, чтобы все разом провалились в чувство восхищения, дескать, какая духовность! Это, помнится, гипнотизёр Мессинг однажды вышел через проходную КГБ, в то время ещё НКВД, показав часовому вместо пропуска пустую бумажку. И более того — выходил он на спор с ответственным сотрудником НКВД, который специально позвонил на контрольно-пропускной пункт, чтобы там были особенно бдительны.
В.: И всё равно прошёл?
П.: Разумеется. Так что, церковные гипнотизёры могут спокойно призывать к покаянию и даже обличать других гипнотизёров как агентов сатаны — собранная ими паства их и останется.
В.: Это как «белые» маги обличают «чёрных»: дескать, чёрные от сатаны, порабощают волю, а мы вас предупреждаем, им не верьте, вы нам верьте!
П.: Правильно! Некрофилам всё равно, что показывать, хоть пустую бумажку вместо пропуска, хоть яйца на потолке — всё равно паства исполнится нужной эмоцией восхищения. А вот если ты или я предложим встать на свои ноги, то нас только высмеют.
В.: Я так рада, так рада, что ты спокойно к этому относишься! И ни с кем не споришь! Я-то теперь тоже не спорю. Хотя раньше пыталась. Но объяснять некоторые вещи — бесполезно. Кому дано — сам поймёт.
П.: Причём с полуслова. А доказывать — это уж точно, бесполезно. Как Гитлеру про ущербность Шекспира.
В.: Да.
П.: Так что теперь это исторический факт, что официозная церковная иерархия эпохи кэгэбщины во всех уголках громаднейшей на планете империи из недели в неделю, в субботу, громыхнув каблуками вычищенных до армейского блеска ботинок, вставала на свои ноги и требовала того же и от безмолвствующей паствы. И невозможно было никого в иерархии убедить, что не д`олжно осквернять богослужения сквернословием. Я знаю кандидата филологических наук, которая попробовала — плюнула. Теперь, правда, власть переменилась, «ноги» уйдут, но появится что-нибудь такое же. Вернее, уже появилось — стиль стадионных евангелистов. «Мы имеем преимущество… Я имел преимущество… Ты имел особое преимущество иметь возможность…» Как говорится, новые времена — новые песни.
В.: Это точно. Обличие они менять умеют. Или даже — любят.
П.: А насчёт выбора… Могу тебя познакомить с ещё одним фактом из истории российского адвентизма. Опять из посткоммунистической эпохи. Свобода настала или несвобода — это неважно, главное, власти не препятствуют публиковать церковную литературу. Но официальное церковное издательство стало издавать до смешного только переводных авторов, да и то исключительно «избранного народа» — американского. Для пасторской иерархии, которая привыкла вставать «на свои ноги» и никогда в собрание сочинений Толстого не заглядывала, это, возможно, и верх духовности. Но, вообще говоря, на родине Льва Николаевича, где его достаточно многие читали, это всё выглядит достаточно гнусно. Хорошо, решают издать какого-нибудь русскоязычного. Пишущих адвентистов достаточно много, поэтому, чтобы из них выбрать, собирают комиссию из самых-рассамых «духовных» «старших братьев». Те начинают выбирать. Наконец, одного выбрали, остальных, соответственно, — вон. Выбранный О. С. — фигура заметная: за политику в лагере сидел, затем степень магистра богословия получил, преподаватель семинарии. Журналисты при всей своей ненависти к сектантам уважительной интонации интервью с ним публиковали разве что не во всех газетах. Про церковные периодические издания я уж не говорю. Студенты богословского отделения, восторженно закатывая глаза, называли его не иначе как ересиарх… Словом, святой, гений, герой духовного поприща. Только вот небольшая случилась незадача… Года через полтора после публикации его книги к ректору приводят трёх в совершенной депрессии семинаристок, которые признаются, что когда они к ересиарху приходили на консультацию по христианской философии и риторике (его предметы) то он запирал дверь и, расстегнув ширинку, вытаскивал… Словом, это эксгибиционизм называется. Когда маньяк получает удовольствие от вида испуганной до столбняка жертвы и на неё онанирует. А она потом с омерзением бежит отмывать кофточку, руки… Всё это семинаристки ректору и рассказывают… Скандал! После такого в любом светском учебном заведении времён социализма «герою» такого бы пинка дали, что ускорения хватило бы улицу перелететь. Но дальше всё развивалось по той же самой схеме, что и с Л. Ф., воришкой-иудеем. О. С. объясняет ректору и совету, что ничего не было, дескать, милые студентки его, брата во Христе, не поняли, неверно истолковали его отеческое к ним участие. Словом, ещё при этом как бы и покаялся, дескать, слишком много сердца вкладывает в единоверцев, неосторожен от злых помыслов окружающих, — словом, его оставляют в преподавателях. Далее происходит следующее. О. С. и прежде довлел к православию (специфические обороты речи, терминология, отношение к браку и т. п.), а тут и вовсе организовал в семинарии конспиративный кружок по изучению трудов отцов православно-католической церкви. Характерная деталь! Когда О. С. сам был студентом университета, он уже организовывал одну конспиративную организацию — ультрамарксистскую! Представляешь? В стране с коммунистической государственной верой организовать подпольный марксистский кружок с целью захвата государственной власти!
В.: Да?..
П.: Одним словом, он в своём университетском городе организовал не просто несколько человек для ругани правительства, но создал и подчинил себе достаточно разветвлённую организацию с филиалами в разных городах, и в столицах тоже. Конспирация, всё как положено: шнурки якобы завязывали, чтобы посмотреть, нет ли слежки, и так далее. КГБ, однако, не дремал, молодцов повязали. О. С. как организатору дали больше остальных — семь лет. Для 1970 года ещё немного. Тем более человеку, который на суде цитировал Ленина целыми страницами… Он, правда, не досидел до конца, выпустили.
В.: Почему?
П.: По бумагам формулировка всегда бывает одна и та же: в связи с осознанием… исправлением… ударный труд… и так далее. Но на практике, как пишет Солженицын, за всю историю ГУЛАГа не было ни одного случая амнистии политического без того, чтобы он не согласился на сотрудничество с органами… Но сейчас я не про это. Психологический тип — умение организовывать, подчинять, но в оригинальной форме — конспиративной. Так поступал, пока был атеистом; потом, став христианином, устроился работать в секте (как бы в подполье!), а когда настали времена свободы слова и усилиями газетчиков к всем и всяческим сектам привыкли, то О. С. из-за этого утратил возможность чувствовать себя исключительным и организовал ячейку внутри адвентизма! Словом, всё осталось на своих местах — он во главе подпольщиков. На этот раз — православных. В православной стране!
В.: А зачем это ему?
П.: Не знаю. Но можно пофантазировать. Для эксгибициониста в его манипуляциях с собственными половыми органами важны не столько сами органы, сколько реакция женщины — её ужас. Абсолютное подчинение, умерщвление более глубокое, чем её восторг перед ним как преподавателем. Предположим, он вытаскивает своё «хозяйство» в тамбуре какой-нибудь электрички и показывает его видавшей виды тётке. Та не испугается и, кто знает, может быть, посмеётся. Или, наоборот, предложит проводить её домой. Реакция же семнадцатилетней студентки, да тем более духовной семинарии, которая верит, что как люди учат, так и живут, будет совершенно иная. Ужас при виде манипуляций магистра богословия со своим половым органом будет, видимо, максимально возможным. А это и есть истинная цель гурмана! Ради такого удовольствия можно годами притворяться. Когда к сектам привычки не было, удовольствие можно было получить сходное. В особенности, в каком-нибудь маленьком заштатном православном городке скажи, что ты сектант, — так улица немедленно опустеет. А тем более, можешь себе представить реакцию какой-нибудь студентки, когда ей предлагали вступить в антиправительственную марксистскую организацию! И это в 70-м году!
