Они ненавидят нечистоплотность, жестокость, нечестность, напыщенность, фальшь и неискренность (и борются с ними).
Он стремятся освободиться от иллюзий, шор, смело глядеть в глаза правде.
Им обидно, когда пропадает талант.
Они не совершают жестоких поступков; жестокость других вызывает у них гнев.
Они считают, что у каждого должен быть шанс полностью реализовать свой потенциал, у всех должны быть равные возможности.
Им нравится делать все хорошо, качественно выполнять свою работу. В целом, все это означает, что они любят достойно выполнять свое дело.
Одним из преимуществ положения босса для них является возможность жертвовать деньги своей организации, выяснять, где требуется помощь. Им приятно жертвовать свои деньги на дела, которые они считают важными, благими, стоящими. Филантропия доставляет им удовольствие.
Им нравится видеть самоактуализацию других, особенно молодых, содействовать ей.
Им нравится видеть счастье, способствовать ему.
Им доставляет большое удовольствие общение с достойными людьми (смелыми, честными, работящими, искренними, значительными, талантливыми, добродетельными). "Благодаря моей работе я встречаю немало прекрасных людей. "
Им нравится принимать на себя ответственность (с которой они способны справится), они ее не боятся и не пытаются избежать.
Они все без исключения считают свое дело стоящим, важным, необходимым.
Им по душе большая эффективность, больший рационализм, экономичность, быстрота, простота работы, дешевизна, качество продукции, снижение количества деталей, число операций, трудоемкости, сложности, повышение надежности, безопасности, "элегантности".
Можно классифицировать список этих моментов удовлетворения, редуцировать его до меньшего набора категорий. Взявшись за это дело, я быстро понял, что лучшие и наиболее "естественные" категории классификации практически полностью являются абстрактными "ценностями" предельного, нередуцируемого характера, такими ценностями, как истина, красота, новизна, уникальность, справедливость, лаконичность, простота, доброта, аккуратность, эффективность, любовь, честность, невинность, совершенство, порядок, элегантность, рост, чистота, подлинность, покой, мир и т. п.
Для этих людей профессия является не функционально автономным образованием, а, скорее, носителем, средством, воплощением предельных ценностей. Для такого человека профессия, к примеру, юриста будет являться средством достижения справедливости, а не самоцелью. Это тонкое различие можно продемонстрировать следующим образом: один человек любит закон, поскольку тот является справедливостью, в то время, как другой, абсолютный технократ, не оперирующий понятиями ценностей, может любить закон просто как сам по себе достойный любви набор правил, порядков, процедур, независимо от окончательного их предназначения и от результатов их применения. О таком можно сказать, что он любит средство независимо от его назначения, как некоторые способны любить игру, не имеющую другого предназначения, кроме как быть игрой — например, шахматы.
Со временем я научился дифференцировать несколько типов идентификации с делом, профессией или призванием. Профессия может быть средством достижения скрытых, неосознаваемых целей, и с таким же успехом она может являться самоцелью. Или, другим словами, ее мотивацией могут являться как дефицитарные или даже невротические потребности, так и ме-тапотребности. Она может детерминироваться любой комбинацией этих потребностей и метапотребностей. Из простого высказывания "Я юрист, и я люблю свою работу" многого не выведешь.
Я могу с большой долей уверенности утверждать, что чем ближе к самоактуализации, к полной человечности стоит человек, тем с большей вероятностью мы можем обнаружить, что в основе его "работы" лежат метамотивы, а не базовые потребности. Для личностей, находящихся на более высокой ступени развития, "закон" является способом достижения скорее справедливости, истины, добра, чем финансового благополучия, статуса, престижа, власти, силы. Когда я задаю вопросы типа "От каких аспектов своей работы вы получаете наибольшее удовольствие? Что доставляет вам больше всего радости?", подобные люди скорее ответят в терминах внутренних ценностей, надындивидуальных, неэгоистичных интересов, как-то: стремление к справедливости, к истине, к торжеству добра и наказанию зла и т. д.
VIII.
Эти внутренние ценности во многом совпадают с Б-ценностями и, возможно, идентичны им.
Хотя имеющиеся у меня, с позволения сказать, "данные" недостаточно основательны, чтобы обеспечить какую-либо точность моих утверждений, я придерживаюсь точки зрения, что моя классификация Б-ценностей, опубликованная ранее (Maslow, 1970), во многом близка приведенному выше списку выявленных конечных или внутренних ценностей. Содержание этих двух списков существенно совпадает, и в ходе дальнейшего изучения они могут оказаться идентичными. Я предпочитаю использовать свое описание Б-ценностей не потому, что оно теоретически изящнее, а потому, что эти ценности операционально определимы целым рядом способов (Maslow, 1970, приложение G). Другими словами, их можно обнаружить в конечной точке стольких путей поиска, что возникает подозрение в наличии общего между такими путями, как образование, искусство, религия, психотерапия, пиковые переживания, наука, математика и т. д. Тогда мы сможем рассматривать призвание, дело, миссию, "работу" самоактуализирующихся людей как еще один путь к достижению конечных ценностей. (По теоретическим соображениям здесь предпочтительнее говорить о бытийных или Б-ценностях, поскольку у меня сложилось убеждение, что самоактуализирующиеся, более человечные люди проявляют, как вне своего призвания, так и в нем, любовь к этим ценностям и находят в них источник удовлетворения.)
Иначе говоря, люди, достигшие достаточного удовлетворения своих базовых потребностей, "метамотивированы" Б-ценностями, или, по крайней мере, "конечными" предельными ценностями в той или иной их мере и в той или иной их комбинации.
Или, другими словами: самоактуализирующиеся люди не столько мотивированы (базовыми потребностями), сколько метамотивированы (метапотребностями или Б-ценностями).
IX.
Подобная интроекция означает, что Я настолько расширилось и вобрало в себя некоторые аспекты мира, что, таким образом, трансцендируется различие между Я и не-Я (внешним, другим).
Эти Б-ценности или метамотивы, таким образом, перестают быть лишь интрапсихическими или организмическими. Они в равной степени являются и внутренними и внешними. Находящиеся внутри человека метапотребности и требовательность всего того, что лежит вне его, одновременно являются стимулом и реакцией друг для друга. При этом они движутся к тому, чтобы стать неразличимыми, в направлении их слияния.
Это означает, что различие между Я и не-Я снято (или трансцендировано). Теперь между миром и человеком существует менее выраженная грань, поскольку человек вобрал в себя часть мира и через это себя определяет. Можно сказать, что он становится расширенным Я. Если справедливость, правда или законность приобрели для него такую важность, что он идентифицирует с ними свое Я, то где же они существуют? В человеке или вне его? Подобное различие в этом случае становится практически бессмысленным, поскольку физическая оболочка человека перестает быть его границей. Свет внутренний теперь не отличается от света внешнего.
